Шрифт:
Закладка:
После такого странного и закончившегося весьма глупо совета старших жрецов Богов – покровителя, жрец Бога Ярило вышел из храма, едва сдерживая гнев, который кипел в нём, подобно яркому летнему солнцу, находящемся в самом зените. Все его надежды на то, что другие жрецы согласятся с очевидным – с тем, что молодое крылатое существо, обладавшее столь ослепительной огненной силой, очевидно было связано именно с его Божественным покровителем, банально разбились об их эгоизм и старые обиды.
– Они слепцы! – Тихо шипел он про себя, быстрым шагом идя к выходу из центрального храма. – Завистливые и жадные до силы. Но ничего… Если они не видят того, кто на самом деле был достоин этой силы, я покажу это им всем сам.
Его решение было простым, но оттого не менее дерзким. Он направится прямо к Императору Адальберту. Если другие жрецы не смогли договориться, то пусть светская власть признает право именно жрецов Бога Ярило на это создание. Именно поэтому, достаточно быстро добравшись до нужного ему места, и пройдя через ряды столичных стражников, старый жрец всё же предстал перед вратами Императорского дворца. Высокие двери, изготовленные из редких пород деревьев, и вставок белого мрамора, инкрустированные золотыми символами Империи Суран, распахнулись перед ним с величественной медлительностью. После чего старого жреца, встретивший его гвардеец Императора, проводил в малый зал, предназначенный для таких вот, не всегда запланированных аудиенций. Император Адальберт сидел на своём троне, облачённый в тяжёлые одежды, символизирующие его власть. Его взгляд был спокоен, но задумчив, словно сюзерен огромного государства пытался заранее понять то, с чем именно к нему мог прийти тот, кто сейчас стоял перед ним. И, прежде чем начать говорить, старый жрец едва заметно склонился, отдавая дань уважения светской власти, но в его жесте была видна гордость, буквально граничащая с ничем не скрываемым высокомерием.
– Ваше Величество… – Начал свою заранее обдуманную речь жрец, стараясь придать своему голосу ровное и убедительное звучание. – Вчера на празднике, посвящённом вашему дню рождения, мы все стали свидетелями невероятного проявления силы. Эта магия – не что иное, как истинный Дар, ниспосланный нам ничтожным Богами – покровителями.
В ответ на такие недвусмысленные слова, спокойно сидящий на троне Император медленно приподнял правую бровь, но промолчал, позволяя гостю продолжить говорить.
– Я уверен в том, что это явление было знаком от моего покровителя, могущественного Бога Ярило, и требую передать молодого человека, который проявил эту силу, в наш храм. – Буквально прокричал жрец, стараясь надавить на оппонента Величием и Силой своего покровителя. – Это важно для всей Империи. Подобная сила не может принадлежать одному смертному, её следует направить на благо всех! И именно от имени храма! Которому он и принадлежит от своего рождения!
Император Адальберт весьма внимательно выслушал старого жреца, слегка подперев подбородок свободной рукой, держа во второй кубок с вином, который ему подал слуга. Именно в это мгновение его взгляд стал твёрдым, и в ответе прозвучала недвусмысленная жёсткость.
– Интересно, что вы видите здесь Дар именно вашего покровителя, жрец. – Возникшая на лице хозяина Империи холодная усмешка, заставила старого жреца нахмуриться. – Однако я не могу удовлетворить вашу просьбу. Этот человек – супруг моей дочери, принцессы Елены. И, по сути, является моим родственником. А что касается его рождения… Где были все ваши Боги-покровители, когда этот паренёк был вынужден выживать в Тёмном лесу, куда сбежал ещё ребёнком, спасаясь от гибели? Что-то я не помню о том, чтобы вы тогда хоть как-то ему помогали? И вы сейчас чего-то требуете?
При этих словах Императора жрец Бога Ярило сильно напрягся, и его пальцы невольно сжались в кулаки, но он сдержал себя.
– Ваше Величество, но ведь это – нечто большее, чем личные связи. Это знак! – Тут же вскипел он, стараясь дать понять своему оппоненту то, что все возможные претензии уже не имеют смысла, так как в первую очередь важно то, что обязаны сделать те, кто мог получить в свои руки такие силы. – А всё остальное – это всего лишь испытание! Он прошёл его, и теперь просто обязан служить храму!
– Возможно… – Продолжил говорить Император, словно из-за своей задумчивости просто не заметив того, что банально перебил начавшего распаляться старого жреца. – Но вы, жрецы, сами подписали договор столетия назад, в котором согласились не вмешиваться в дела, в мирскую и светскую жизнь Империи. Ваши права начинаются и заканчиваются в пределах ваших храмов и выделенных вам земель. Этот договор был заключён, чтобы защитить равновесие между духовной и светской властью. И я не позволю нарушить это равновесие ради вашей прихоти. Этот парень не был приверженцем никого из ваших Богов-покровителей, когда получил эту силу. И кто бы ему её не подарил, не вам вмешиваться в это дело!
Эти слова Императора Адальберта больно резанули старого жреца, словно раскалённый нож по ране. Он сразу же почувствовал, как внутри него вспыхнул огонь негодования.
– Ваше Величество, но эта сила… – Попытался поднять вверх указательный палец старший жрец Бога Ярило, снова пытаясь направить своего оппонента на правильный путь.
– Это даже не обсуждается! – Отставив в сторону свой кубок, из которого он допил вино, Император прервал его жестом руки. – Если вы продолжите настаивать, это будет воспринято как вмешательство в светскую жизнь, что может привести к последствиям, предусмотренным договором.
После этих слов старый жрец просто замер на несколько мгновений, уже сам прекрасно понимая, что продолжать спор сейчас будет просто бесполезно. Злость и бессилие терзали его душу, когда он резко поклонился и, развернувшись, ушёл. А покидая дворец этого наглого разумного, старший жрец Бога Ярило буквально кипел от с трудом сдерживаемого гнева.
– Все они просто не понимают… – Раздражённо думал он о том, что произошло в малом зале Императорского дворца. – Император Адальберт и его придворные видят в этом молодом человеке лишь родственника по браку. Они не видят величия, скрытого за этой силой! Я должен что-то придумать. Эта сила не может принадлежать никому, кроме
