— Ты бы отправил меня обратно в Торонто, если бы я устроила истерику?

— Нет, я бы запер тебя в твоей комнате.

Я не поверила ему ни на секунду. Мужчина, который бил стену и дрочил на простыню, чтобы сохранить мою девственность, не стал бы запирать меня.

— Конечно, ты бы это сделал.

Он улыбнулся мне, настоящей улыбкой, и я почувствовала, как моя грудь расширяется от эмоций. Внутри меня происходило что-то опасное, глубина чувств, нежность, которой я не могла себе позволить обладать. Не сейчас, не с этим мужчиной.

Я отвернулась и попыталась обуздать свои глупые гормоны.

Он схватил несколько ломтиков прошутто и обернул их вокруг куска пармезана.

— О, я говорил с твоим колледжем. Выполнение лабораторных работ удаленно больше не будет проблемой.

Я замерла, не дожевывая. Джакомо говорил с моим колледжем? О моих лабораторных работах? — Подожди, что?

— Ты меня слышала. Я об этом позаботился.

— Как?

— Сделав чертовски большое пожертвование в научный отдел. — Уголок его рта дернулся. — Теперь они позволят тебе делать все, что ты, черт возьми, захочешь.

Я уставилась на него, пытаясь осмыслить эту информацию. Я никогда не разбрасывалась именем отца или деньгами в кампусе, предпочитая продвигаться по заслугам. Но как я могла жаловаться на вмешательство Джакомо, когда его пожертвование пошло бы на финансирование исследований и улучшение условий? В конечном итоге это принесло бы много пользы многим людям.

— Я не знаю, что сказать. Спасибо. — Наклонившись, я прижалась губами к нему и подарила ему долгий, глубокий поцелуй.

— Prego (Пожалуйста), — прошептал он, когда мы расставались. — Я не могу решить все твои проблемы, bambina (малышка), но я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива.

О, боже. Головокружение, которое сейчас кружит мой разум, не могло быть хорошим. Но я не могла отрицать тепло, разливающееся по моим костям, когда я смотрела на него, чувство правильности, которого я никогда раньше не испытывала. Мне хотелось свернуться калачиком рядом с ним и остаться там навсегда.

Он посмотрел на меня, но я не могла прочесть его мысли. Был ли он так же озадачен тем, что происходило между нами, как и я?

Наконец он поднялся, взял поднос с едой и поставил его на комод.

— Пора спать.

— Ладно. Я подползла к краю матраса и потянулась за лифчиком и футболкой. Где мои шорты?

— Что ты делаешь?

— Я возвращаюсь в свою комнату.

— Почему?

Прижав одежду к груди, я выпрямилась.

— Потому что ты сказал, что пора спать. Я думала, ты хочешь спать один.

— Я хочу одного, спать только с тобой, — сказал он и указал на кровать.

Еще один фейерверк в моей груди, еще один всплеск головокружения, и я прикусила губу, чтобы не ухмыльнуться.

— Это на случай, если тебе понадобится массаж простаты в какой-то момент ночи?

Он усмехнулся и потер глаза.

— Ложись в постель и заткнись, moglie (жена).

Сбросив свой узел с одеждой, я залезла в его кровать и зарылась под одеяло. Это будет тесно, но мне было все равно.

— Мне нравится твоя комната, — сказала я ему, когда он заполз рядом со мной.

— Ты правда так думаешь?

— Да, вижу, что тебе здесь уютно.

Он устроился позади и притянул меня себе. Он был лучше, чем тяжелое одеяло, окружая меня теплом и давлением. Это было приятно.

— Моему отцу не нравилась эта сторона дома. Это означало, что она была моей любимой.

Как грустно. Мне хотелось узнать больше о его детстве, о его семье.

— Не думаю, что мне понравился бы твой отец.

— Он был stronzo (ублюдком), Никто его не любил.

— Даже твой брат?

— Мой брат был еще большим упрямцем. Они были как две фасоли в стручке.

— Горошины.

— Cosa? (Что?)

— Две горошины в стручке.

Он поцеловал меня в затылок.

— Такая умная, моя bambina (малышка).

Слово «моя» явно произвело на меня впечатление, и я почувствовала, как таю на матрасе.

— У тебя когда-нибудь была женщина в комнате?

— Ты первая. Уместно, не правда ли?

— Почему? Потому что я твоя жена?

Его толстое бедро втиснулось между моих ног, и он прижался ближе.

— Потому что я был первым мужчиной, который коснулся твоей киски, облизал ее и трахнул ее. — Он вонзил зубы мне в затылок и качнул бедрами по моему заду. — Я предъявил на тебя права.

Я сжала губы, пытаясь сдержать счастье, которое я чувствовала. Я не должна была считать его варварство таким уж захватывающим, но я нашла.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя как сокровище, которое рыцарь мог бы завоевать в бою.

Он тяжело выдохнул мне в волосы, затем нашел мою свободную руку и переплел наши пальцы.

— Ты, Эмма Бускетта, моя награда за жестокость и страдания, которые я перенес в этом доме. Ты — единственное хорошее, что живет под этой крышей уже почти два десятилетия.

Я уснула с сентиментальной улыбкой на лице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Джакомо

Пар наполнил стеклянную камеру, пока горячая вода стучала по моей спине. Я прислонился к плитке и потянул уставшие мышцы. Заниматься детьми было настоящим испытанием. Мое тело чувствовалось так, будто я провел одиннадцать раундов в бою прошлой ночью.

Я оставил Эмму спать в моей кровати. Она выглядела слишком мирной, чтобы проснуться, даже если бы мой член требовал внимания. Может, мне нужна была кровать побольше. Тогда Эмма могла бы спать со мной каждую ночь, а не в старой комнате моего отца.

Стеклянная дверь щелкнула, и я повернулся, чтобы увидеть, как моя жена заходит в душ. Ее волосы были распущены по плечам, ее грудь высокая и упругая. Соски уже завернулись в маленькие точки, и это заставило меня захотеть взять их в рот.

— Привет, — застенчиво сказала она. — Надеюсь, ты не будешь против, если я тоже присоединюсь.

— Привет, — Я потянулся к ней, мои пальцы скользнули по гладкой мягкой коже ее бедер. Я поцеловал ее в губы долго и крепко. — Ты выглядишь так хорошо, что сегодня утром тебя можно съесть.

Она провела руками по моим бицепсам и плечам.

— Ты тоже.

Мой член стал тяжелым, толстым, как от ее близости, так и от мысли о том, чтобы скользнуть ей в рот.

— Тебе нравятся мои мускулы.

— Конечно. Если бы ты когда-нибудь начал выкладывать свои тренировки в интернет, у тебя было бы миллион подписчиков…

— Мне плевать на количество подписчиков, но ты можешь смотреть, как я тренируюсь.

Ее губы изогнулись