–Подвижки есть?– О каком расследовании спрашивает Анзоров, уточнять не требовалось.

–Улик и доказательств не прибавилось,– доложил Вербин.

–А чего прибавилось?

–Понимания происходящего.

–Ты решил в филологи податься?– хмыкнул следователь.

–В философы тогда уж.

–Тоже мне, академик.– Анзоров покосился на Шиповника, подполковник коротко рассмеялся.– Так что ты понял в происходящем?

Феликс чуть подобрался, достал записную книжку и неспешно начал:

–Итак, по порядку. У меня состоялись три встречи с врачами, к которым Виктория обращалась за помощью.

–К трём?– изумился следователь.

–Не одновременно,– уточнил Вербин.

–Это я понял, но к трём…– Следователь покрутил головой.– У неё ведь проблемы не так давно начались?

–Примерно полгода назад. И все специалисты, кстати, сходятся на том, что причиной психологических проблем стал болезненный разрыв с Наилем Зариповым.

–Это её парень?

–Да.

–Крепко же она его любила… И крепко по ней шандарахнуло, раз пришлось сменить трёх врачей.

–Виктория очень хотела выздороветь. Видения собственной смерти её сильно угнетали.

–Это понятно,– вздохнул Анзоров.– Такое мало кого оставит равнодушным.– Выдержал короткую паузу и вдруг спросил:– Врачи хоть толковые?

–У всех высшее образование,– ответил Феликс.– Но какие они врачи, не знаю, я к ним не обращался.

–А если бы понадобилось, обратился бы?

«К Марте вряд ли, но по иным причинам…»– подумал Вербин и, ухитрившись сдержать неуместную улыбку, ответил:

–Пожалуй, да. Все трое производят хорошее впечатление.

–Что они говорят о Рыковой?

–Уровень склонности к суициду оценивают по-разному. Доктор Нарцисс считает, что самоубийство возможно, поскольку постоянные видения породили у Виктории ощущение того, что смерть не может не наступить… в ближайшее время…– Добавление Вербин сделал только потому, что понял, что Анзоров собирается пошутить о неминуемости смерти.– Доктор Карская скорее отрицает возможность суицида, упирая на то, что Виктория хотела выздороветь, а не избавиться от видений. Доктор Старова лечила Викторию слишком давно, чтобы делать выводы о недавнем состоянии девушки.

–«Да», «нет», «воздержался»,– резюмировал Шиповник.

–Именно так,– согласился Вербин.

–Твоё мнение нам известно,– улыбнулся Анзоров.– Уверен, оно не изменилось.

–Не только не изменилось, но укрепилось,– ответил Феликс.– И я определился с подозреваемым.

–Зарипов?– спросил Шиповник, который знал, с кем Вербин встречался в первой половине дня.

–Наиль Зарипов, бывший молодой человек Виктории Рыковой. И… в какой-то степени нынешний молодой человек.

–Что значит «в какой-то степени»?– не понял следователь.– Зарипов заходил к Рыковой в день смерти и, как я понимаю, приятно провёл время.

–Мы ведь говорили о любовном треугольнике,– напомнил Феликс.– Несколько месяцев назад у Виктории завязался роман с Шевчуком, который она не прервала после возвращения Зарипова.

–А, ты об этом…– Анзоров потёр лоб.– Да, извини, вылетело из головы. Хочешь сказать, что Зарипов узнал о Шевчуке и разозлился?

–Обычно такие убийства совершаются спонтанно, на эмоциях,– задумчиво произнёс Шиповник.– Здесь же продуманное, требующее длительной подготовки действие.

–Не такой уж и длительной,– прищурился Анзоров.– Если Зарипов прочитал дневник, то ему нужно было купить шесть кукол. Белое платье, как я понимаю, он позаимствовал из шкафа.

–Насчёт платья не скажу,– вернул себе слово Феликс.– Но подготовка включала в себя не только приобретение кукол…

–Вы ищете, где убийца мог их купить?– перебил Вербина следователь.

–Ищем, но пока безрезультатно.– Феликс помолчал.– Так вот. Помимо приобретения кукол, убийце пришлось решать ещё одну непростую задачу: как незаметно проникнуть в квартиру Виктории? Крылов просмотрел видео с установленных в подъезде камер: входили и выходили только жильцы дома, и все они поднимались на свои этажи. Все, кто есть на видео, опознаны.

–Вообще все?– нахмурился Анзоров.

–Кроме жильцов в интересующее нас время в подъезд входили четыре курьера,– ответил Феликс.– Крылов их проверяет, но я думаю, что толку не будет: лица курьеры не прятали, поднимались только на положенные этажи и вышли из подъезда в течение пяти-семи минут. И жильцы подтвердили факт их прихода.

–Но как-то же убийца вошёл.

–Есть и другая версия,– негромко произнёс Шиповник.– Викторию убил кто-то из жильцов дома.

–Третий любовник?– Анзоров вновь потёр лоб.– Феликс?

–Если мы не поймём, как убийца пробрался в дом, придётся рассмотреть эту версию.

–Но не раньше?

–Нет, не раньше,– подумав, ответил Вербин.– Никто из опрошенных мною свидетелей не упоминал третьего любовника.

–Рыкова могла о нём не рассказывать, потому что он женат.

–Шевчук тоже женат.

–С Шевчуком у неё случился служебный роман, такое трудно скрыть.

–Рыкова могла не рассказывать, чтобы никто не подумал, что она… стала неразборчивой,– предположил Шиповник.

–Как вариант,– тихо сказал Феликс.

–Но этот вариант тебе не нравится?

–Сначала я должен убедиться, что никто посторонний не мог скрытно пробраться в квартиру.

–Въедливый ты.

–Зануда.

–Угу.– Подполковник помолчал.– И когда ты собираешься в этом убеждаться?

–Завтра.

–Хорошо.

И Анзоров, и Шиповник знали, что Вербин готов работать в выходные дни, знали почему, поэтому дополнительных вопросов не возникло.

–Тогда вернёмся к подозреваемому,– помолчав, сказал Анзоров.– Почему Зарипов, а не Шевчук?

–Шевчука я со счетов не сбрасываю,– ответил Феликс.– Но после очных встреч склонен считать убийцей Зарипова.

–Потому что он от тебя бегал несколько дней?– уточнил Анзоров.

–Самолюбивый?– понял Шиповник.

–Самолюбивый, самовлюблённый, эгоистичный и не без творческого начала. Чтобы устроить такую постановку, требуется или хладнокровие профессионала, или психический сдвиг «серийника»…

–Или абсолютная чёрствость.

–Да,– подтвердил Феликс, глядя Анзорову в глаза.– Профессионала или «серийника» мы пока не наблюдаем. Зато…

–У нас есть бездушный эгоист.

–Именно.

Есть человек, которому будет абсолютно плевать, что он усаживает одурманенную девушку в позу из кошмарных видений и вкалывает в её вену смертельную дозу героина. Никаких эмоций: захотел сделать – сделал. И никаких угрызений: ведь она – низшее существо, посмевшее его оскорбить.