Шрифт:
Закладка:
Лёля смотрела на происходящее, и в ее голове не укладывалось: советские граждане с каждым днем все больше становятся похожими на животных. Всех заботит только поесть, поспать, согреться. Люди живут первобытными инстинктами, и они с мамой тоже.
Потом они каким-то чудом попали на поезд, где приткнулись в углу на своих же баулах. Вонь, голод, антисанитария, отсутствие места – люди массово бежали от войны. На одном из перегонов им с мамой пришлось ехать на крыше. Держась друг за дружку, обдуваемые ледяным ветром, они уносились в ночную тьму – зловещую, похожую на пасть Сатаны.
Самым страшным был все же не голод, а дизентерия. Если кто заболевал, то надеяться можно было лишь на силы организма. В дороге никаких больниц и лекарств. За то страшное путешествие Лёля видела много смертей. Люди гибли не от пуль и взрывов, а от кишечных инфекций.
А Серафима наверняка доехала с шиком на каком-нибудь литерном поезде, выделенном специально для таких важных персон, которые поселились в доме Жилкомбината № 7.
С того дня в Лёлиной душе стало назревать презрение к Серафиме Суок.
Зоя
Такое не каждому расскажешь. Рассказать бы Лёве, Лёвушке. Он умеет слушать, и она ему небезразлична. Но есть два «но». Во-первых, Лёву толком не понять: то ли он ей помогает в дань их давней дружбы, то ли у него к ней романтический интерес. Если последнее, тогда чего он переминается с ноги на ногу? А во-вторых, еще неизвестно, как отреагирует Лёва, когда узнает, что она убийца. Может, испугается и не захочет с ней знаться или сдаст ее полиции.
Нет, Лёва ее ни за что не сдаст! Она знает Нечаева сто лет. Хоть в детстве Лёва и болтался в дворовой среде, бродил с мальчишками по стройкам, даже подворовывал в магазинах – об этом он рассказал ей по секрету, у Нечаева всегда был нравственный стержень, принципы – правильные, неправильные – неважно. Лёва своими принципами не поступается, поэтому с ним можно иметь дело.
Нечаев отличный собеседник: с ним можно разговаривать на одном языке, можно перебрасываться цитатами из прочитанных книг и просмотренных кинофильмов без отсылок к оригиналу. Он воспринимает ее мысли именно в том виде, в котором она подумала, без искажений и перевираний. В детстве и юности часто бывало, что Лёва подхватывал ее идеи и развивал, какими бы бредовыми они ни были, и не выдавал автоматически по сто возражений на каждое слово, как это нередко делали другие. Когда Зою тянуло поговорить о высоком, Лёва поддерживал высоту планки, а не пытался снизить ее насмешкой или хохмой.
А сейчас Нечаев какой? Прежний Лёвушка или нет? Зоя подумала, что о взрослом Лёве она мало что знает. Не любит Лев рассказывать, а спросишь – ограничится неопределенными фразами. Работает в какой-то компании системным администратором со свободным графиком – это она узнала, когда однажды поинтересовалась, не опоздает ли он на работу. Живет где-то на Юго-Западе. Вроде один – сам так сказал, а подробностей Зоя не выспрашивала.
Зоя ему все-таки позвонила.
– Лёва, – начала Зоя задумчиво.
Они с Лёвой сидели в лоджии, устроившись на удобном кресле мешке с по-спартански организованным на полу чаем.
Лев оторвался от чая, всем своим видом выказывая внимание.
– Лёва, ко мне приходили из полиции.
– По поводу квартирной кражи?
– Не только. Я не стала рассказывать про бусы.
– Почему?
– Где ты их нашел? – проигнорировала она вопрос.
– По объявлению в подъезде. Я же говорил.
– Точно? – В его лукавых глазах Зоя пыталась прочитать ответ.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто, – она замолчала.
Ее предположения насчет друга детства были слишком нелепыми, чтобы их озвучить: Нечаев каким-то образом вычислил вора и забрал у него бусы?!
– Лёва, меня не только про взлом квартиры спрашивали. В классе, в котором я училась, погибли уже десять человек. Ты об этом знаешь?
– Да, что-то слышал.
– В полиции считают, что им помогли.
– Как это? – он как будто бы удивился.
– Об этом мне ничего не сказали. А сам как думаешь?
– Я не знаю.
– Лёва. Вот еще что. Я убила человека.
– Что?! Ты серьезно? – Лев едва не пролил чай.
– Да. – Зоя порылась в смартфоне и показала скриншот куцей заметки из «Городской хроники».
– Виктор Ж. обнаружен мертвым на спортивной площадке… – бегло стал читать Нечаев.
– Он на меня напал, когда я возвращалась с тренировки, – пояснила Зоя.
– Напал?! Что он тебе сделал? – Лёва обеспокоенно уставился на Зою, словно пытался найти на ее теле следы нападения.
– Мне – ничего. Не успел. Вот тут еще взгляни, – она показала заметку в другом источнике, где говорилось, что Виктор Ж. погиб в результате драки с группой лиц.
– Ты была не одна?
– Нет же! Одна.
– Тогда при чем тут группа? – У Левы не укладывалось в голове, что Зоя могла кого-то убить.
Не то чтобы он ей не верил. Он задавал вопросы в надежде найти нестыковку и на ее основании прийти к выводу, что никакого убийства Зоя не совершала.
– Это же новости. Пишут лишь бы написать. Лёва! Я боюсь! Мне постоянно кажется, что вот-вот за мной придут. Когда ко мне подошел полицейский, я думала, сойду с ума. Но он про этого Виктора Ж. даже не обмолвился.
– А ты уверена, что убила?
– Не знаю. Когда он повалился на асфальт, я проверять не стала, сразу же убежала.
Лёва едва заметно улыбнулся: если у Зои нет уверенности, то вполне вероятно, что парень погиб, как пишут в новостях, в групповой драке.
– Скинь мне эти новости, попытаюсь что-нибудь узнать.
– Как ты это сделаешь?
– Новости помониторю.
– Я мониторила все, что можно.
– Уверен, что не все. Есть куча закрытых ресурсов. Я же компьютерщик.
Катя
Витьку было жалко. Хоть обалдуй ей и практически чужой, но все же.
Приехавшие из Сясьстроя родители Виктора с отрешенными лицами сидели на диване. Они до сих пор не осознали, что их сына больше нет, эти резко постаревшие люди походили на две скрюченные тени.
Катя не знала, что ей делать. Утешительница из нее была никакая. Все, что Бобкова могла, – это с
