Шрифт:
Закладка:
– Извините. Мне нужен телефон.
Стоны прекращаются. Ты заходишь. Так вот кто поругал святое место. Тихоня. Значит, стонала Нинка. Голосистая. Нина Хаген бы обзавидовалась. Теперь решила поиграть в скромницу и спряталась за простыней. Зато Тихоня сияет, будто фосфором натертый, и торжествующе показывает тебе большой палец. Ну вот, Энди, даже Тихонов тебя обскакал. Еще и в спальне твоих родителей. Иди, задушись телефонным проводом, последний девственник в Купчино.
– Догнал свою? – отрывает Тиша тебя от упоения самоуничижением.
– Нет.
Ты берешь телефонный аппарат и выносишь его из комнаты, за ним хвостом тянется-разматывается длинный шнур. Проходишь мимо гостиной, где на диване мощной спиной к тебе стонет совершенно голая Лена. Она скачет на лежащем Дэне. Это даже красиво, если не вдумываться. Лена скачет и ухает, диван продавливается и скрипит, Дэн семафорит тебе – эй, прохожий, проходи, эй, пока не получил.
– Энди, иди к нам! – смеется бесстыжая Ленка.
Спиной она тебя, что ли, почувствовала.
– Еще чего! – ревет Дэн и в два движения укладывает свою даму на лопатки.
Диван при этом ухает не хуже смеющейся Ленки.
– Ага. Сейчас приду. Только штаны подтяну, – бормочешь ты скорее для себя, чем для пары счастливых любовников.
Глава 34. Хай, мистер Воннегут!
Ты заходишь в свою комнату с телефоном и песиком, бегущим сзади трусливым хвостиком. Плотно закрываешь дверь. Стоны и вздохи, так напугавшие Кузю, становятся тише. Но все равно пробиваются через тонкую полую коробку двери. В новых квартирах все сделано из говна. Ты с надеждой набираешь на упругом диске телефона главный номер своей жизни. Тебе нравится звук, с которым диск упрямо возвращается назад. А вот быстрые короткие гудки на той стороне тебе не нравятся. Либо Объект с кем-то говорит (с кем это еще?), либо это ее родители (им-то зачем, они же старые?). В любом случае – занято. Звучит это слово ужасно. Как табличка на сортире. Ты ставишь на вертушку радиолы пласт The Queen «Sheer Heart Attack», ложишься на кровать лицом вниз, но стоны раненых в сердца ввсе равно пробиваются. Прибавляешь громкости, долбанутый сосед начинает стучать по батарее. Старый барабанщик на посту.
– Да чтоб вас всех!
Выключаешь музыку, обвязываешь футболку вокруг головы и пытаешься читать «Сто лет одиночества» Маркеса. О, Объект белых ночей моих, как же я облажался… Пронзительно звонит телефон. Объект! Ты хватаешь трубку.
– Алло! Привет, ма. Вы что, уже доехали? Долгая остановка? Звонишь с вокзала из автомата по межгороду? Хрена себе! Вот тебе делать нечего. Я не возбужден. Нет. Слушаю музыку, читаю. Конечно, один. Странная музыка? Классическая. Хорошо, поменяю. Все в порядке. Кузя не стонет. Нет, это не Кузя. Никто не стонет. Погулял, покормил. Не волнуйтесь. Все, пока, беги, на поезд опоздаешь!
Ты кладешь трубку. Но телефон тут же звонит снова. Но теперь-то точно Объект!
– Привет, поэт!
Как ни странно, но ты ужасно рад слышать этот низкий, глубокий, чуть насмешливый голос.
– Мурзилка? Но откуда…
– Больной дал. Слушай, я долго говорить не могу. С работы звоню. Помнишь, я говорила, что хочу найти номер Воннегута?
– Помню.
– Вот и отлично. Я нашла. Сейчас соединю тебя с Куртом.
И не успеваешь ты понять, что такое она там несет, эта сумасшедшая Мурзилка, как в трубке начинаются странные помехи и щелчки, а потом идут длинные далекие гудки межгорода. У тебя начинается паника.
Что? Блин! Она нашла его телефон? Курта Воннегута? Не может быть. Издевается? Разыгрывает? Соединяет? Ты не готов. Не готов. Не готов!
Ну, Мурзилка, ну дала! Ты вскакиваешь с трубкой. Снова садишься. Ты реально испуган. Борешься с желанием повесить трубку. Говорить с Воннегутом – это же практически как говорить с Богом! А ты и по-английски-то едва спикаешь. В твоей школе преподавали совершенно ненужные сейчас итальянский и французский. Буона сэра, сеньор Воннегут. Коман са ва? Ха-ха. Не смешно. А гудки все идут. Сколько у них там сейчас за океаном? Может, глубокая ночь и он крепко спит? Ты идешь с телефоном к выключателю, врубаешь свет.
В Америке три часа дня. Сиеста. Кучерявый усатый Курт Воннегут с сигарой в руке кулем сидит в кресле-качалке на веранде своего дома на Мысе Трески и безо всякого интереса смотрит на океан. Там мертвый штиль. И в гениальной голове писателя тоже. Никаких идей. Депрессия-обжора съела все. Ни алкоголь, ни таблетки уже не помогают. Настроению вторит зудящая над ухом муха. А, нет же, это не муха. Факин телефон. Опять издатели. Или Джил. А может, дети? Все-то им неймется. Курт вздыхает и идет в дом. За огромным рабочим столом, заваленным книгами и бумагами, заливается антикварный телефонный аппарат. Курт берет трубку. (Дальнейший разговор идет на чистом английском, но я по дружбе, так и быть, переведу вам.)
– Алло. Слушаю.
– Хай, Курт! – какой-то молодой незнакомый голос.
Какого черта? Звук, как из жопы. Видимо издалека.
– Кто это?
– Извини. Ты я не знаешь. Мое имя Андрей и я фанат твоих книг.
– Странный акцент. Откуда ты, Андре? Франция?
– Советский Союз. Город Ленинград.
Воннегут снимает – надевает очки. Что? Раша? Ему звонит парень из города Гоголя и Достоевского? Из его любимого города? Но как такое возможно? Может, этот Андре из КГБ? Фак!
– Это какой-то розыгрыш? Вас подговорила моя жена?
– Что? Прости, Курт. Я не понимать. У меня плохо английский. Я хотеть сказать тебе много, но сказать только одно. Я тебя люблю. Я люблю твои книги. Спасибо твои книги. И Килгор Траут навсегда.
– Андрей! Я польщен. Правда, dude. Если ты действительно звонишь из Советов, то это очень крутой звонок (вери кул колл). Но это же опасно. Ваши камрады меня очень разочаровали. Загубили левую идею… Но как ты смог? Может, я все проспал и не заметил, как мир изменился… Это…
В трубке у Курта раздается грохот и девичий вопль, переходящий в истерический смех.
– Фак! Блядь! Вот дебилы! – ругается загадочный Андре на той стороне Земли и судорожно бросает трубку на рычажки телефона.
Обалдевший Воннегут слушает короткие
