Лицо Деметриоса скривилось, он пытался сдержать слезы.

– Наш ребенок…

Шона невольно улыбнулась при воспоминании.

– Она была такой красивой, Деметриос. У нее была копна темных волос, как у тебя, и голубые глаза, но акушерка сказала, что у всех новорожденных глаза голубые.

– Что с ней случилось?

Шона заговорила не сразу – ей требовалось время, чтобы собраться с силами. Она села и сделала глоток вина. Дальше предстояло рассказать самое тяжелое.

– Я подписала отказ до ее рождения, но я знала, что это правильно, так было лучше для нее. Мы провели вместе два идиллических дня. Я не могла на нее наглядеться, она была такой прелестной, просто чудо-малышкой. Когда за ней пришли, мне сказали не реветь, потому что это ее расстроит, и я изо всех сил крепилась. Я дала им письмо, которое попросила ей отдать, когда она вырастет.

Деметриос опустился на колени рядом с Шоной и взял ее за руку, а она говорила дальше.

– Она спала, и ее маленький ротик бантиком был приоткрыт. Я слышала ее дыхание. Когда я передавала ее с рук на руки, она вздрогнула, потянулась ко мне крошечной ручкой и снова успокоилась. Она как будто потянулась ко мне во сне… только мне больше не было места в ее снах.

Некоторое время они молча держались за руки, объединившись в мыслях о ребенке, которого создали, а затем потеряли. Затем Деметриос вытер глаза и покачал головой.

– Чего я никогда не пойму, так это почему ты не попыталась связаться со мной, – с отчаянием сказал он. – Я бы помог… Мы что-нибудь придумали бы.

Его слова сработали как детонатор. Шона ощетинилась от гнева.

– Да как ты смеешь! Меня прогнали с Итоса, а ты даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне.

– Это неправда!

– Да неужели? Ты даже не пришел попрощаться. Вместо этого ты позволил своей матери выполнить за тебя грязную работу точно так же, как ты позволил своей семье определить твое будущее. Ты мог бы защитить меня, но не стал.

Деметриос воззрился на нее, потеряв дар речи. Затем спросил:

– А при чем тут моя мать? Какое отношение она имеет к этому?

– Только не говори, что не знаешь!

– В день, когда ты уехала, я отправился на виллу родителей. Компания находилась в катастрофическом положении. Отец Софии был готов выручить нас при условии, что я заключу «альянс» с его дочерью. Когда я вернулся на яхту, тебя уже не было.

– Твоя мать вышвырнула меня с острова. Она пришла на яхту и сказала, что я дура, если думаю, будто ты любишь меня.

На его лице промелькнуло понимание, которое затем сменилось ожесточением. Деметриос сжал кулаки, его голос звучал гневно и потрясенно.

– Потом я узнал, что Джереми уволил тебя, но я понятия не имел, что моя мать… – Он взял ее за плечи, во взгляде была мольба. – Когда мне сказали, что я должен жениться на Софии, чтобы спасти бизнес, я отказался. Я сказал «нет». Я любил тебя и сказал матери, что сам выберу себе жену.

– Тогда почему ты не вернулся на яхту за мной?

– Мать рассердилась и умчалась, как фурия. Я остался поговорить с отцом и поискать иной способ спасти бизнес. Она, должно быть, пошла прямиком на яхту. Ей не удалось прижать к ногтю меня, поэтому она набросилась на тебя.

Правда вышла наружу. По прошествии многих лет они наконец узнали, что на самом деле произошло в тот день. Но какой в этом смысл сейчас, думала Шона. Правда вскрылась слишком поздно, уже ничего не изменить.

– Когда я добрался до гавани, тебя не было. Я искал тебя… пытался выйти на след… но я почти ничего не знал о тебе.

– Я прочитала сообщение о вашей свадьбе – твоя мать добилась, чего хотела.

– Не сразу. Я искал тебя, но не смог выяснить даже то, где вы сошли на берег. Я бы спросил Шантель, но на следующее утро после твоего отъезда она уволилась и первым паромом уехала с Итоса.

– По крайней мере, кто-то проявил немного лояльности. А ты все-таки женился на Софии.

– Мне не удалось разыскать тебя…

– С глаз долой, из сердца вон. Ты забыл обо мне.

– Нет!

– Забыл. Слушай, это все бессмысленно. Я приехала сюда, потому что считала нужным рассказать о нашей дочери. Много лет я пыталась похоронить воспоминания, потому что было слишком больно. Я не знаю, счастлива ли она, правильно ли я тогда поступила. Я пыталась найти ее через агентство, но там отказались помочь, и мои адвокаты говорят, что сделать ничего нельзя. Я бы все отдала за возможность ее увидеть и объяснить, почему мне пришлось ее оставить. Я хочу, чтобы она знала: пусть мы пробыли вместе недолго, но я любила ее больше всех на свете и буду любить всегда.

Деметриос грустно кивнул.

– Знаешь, Шона, когда я написал тебе, я надеялся, что мы сможем продолжить с того места, на котором остановились, и что наша любовь будет прежней, но теперь я вижу, что мы уже не те. Было глупо об этом мечтать.

Он выглядел таким опустошенным, что она почти потянулась к нему, но остановила себя. Он был прав, заклятие было снято. Она сделала то, ради чего приехала, и теперь можно возвращаться.

– Мне пора, Алекс меня потеряет.

– Это сын твоего мужа?

– Да. Он самый смышленый, самый славный, самый любящий мальчик на свете.

– Ему повезло с тобой.

– Наоборот, Деметриос. Это он слегка залатал брешь в моем сердце.

Шум катера возвестил о возвращении Христиана. Он махал им. Шона повернулась к Деметриосу.

– Я хочу вернуться на Итос прямо сейчас.

– Конечно, как пожелаешь. Я отвезу тебя сам. Я подам сигнал Христиану.

Шона подняла шляпу – под ней оказался томик Сапфо. Она улыбнулась.

– По-прежнему любишь ее?

– Это любовь навсегда. Как она говорит, «Прощай, иди и помни обо мне…»

– Можно подумать, я когда-нибудь смогу забыть тебя! – Их взгляды на мгновение встретились. Воздух был пронизан их чувствами. Она отвела глаза. – Что под брезентом?

Деметриос помедлил с ответом.

– О, еще один «полет фантазии», как ты выразилась бы. Пойдем.

Шона надела шляпу, взяла сумку и, когда Деметриос повернул катер к гавани Итоса, бросила последний взгляд на бухту Фенгари.

Глава тридцатая

Ариана разглядывала яркие шарфы, висевшие на одном из прилавков на рынке Итоса. Сняла с вешалки темно-синий с кисточками и примерила его, любуясь своим отражением. Хозяйка одобрительно улыбнулась, но Ариана покачала головой и