Шрифт:
Закладка:
Я думаю о том, какую часть тела мне следует начать целовать следующей, когда чувствую, как две руки настойчиво прижимаются к моей груди.
Я не игнорирую это.
Откинувшись назад, я смотрю вниз, на Дон.
Ее глаза — два сияющих драгоценных камня на лице, которые целуют солнце, луна и все звезды. Такая маленькая. Такая мягкая. Такая хрупкая.
Мое сердце колотится в груди, как будто я падаю после сахарной лихорадки.
— Медленно. Я хочу двигаться медленно, — бормочет она.
Мне требуется минута, чтобы понять, что она не просит меня медленно ложиться в постель, что я бы сделал не задумываясь.
Я наклоняю голову набок.
Она вызывает привыкание.
Я одержим ею.
Медленно? Могу я это сделать?
— Бет… — Она поджимает губы. — Ты говоришь все правильные вещи, но я больше не могу рисковать. Я не могу просто вслепую броситься в это. Есть над чем подумать.
Я снова и снова прокручиваю в уме ее слова. Слышу в них страх. Вижу, как она сдерживает себя.
Это заставляет меня хотеть бороться сильнее.
Я понимаю, что она напугана.
Тревор обманул ее доверие.
Возможно, мужчины, преследовавшие моего брата, тоже так думали. Я не знаю, и это не имеет значения.
Ничто другое не имеет значения, кроме будущего, которое я собираюсь построить с Дон Баннер.
Все. Я хочу от нее всего.
Она разжигает желание, которого я никогда раньше не испытывал, и я не собираюсь отказываться от него ни за что.
Дон медленно выдыхает. — Я серьезно, Макс. Я не хочу торопить события. Если это проблема, тогда скажи мне прямо сейчас. Ничего… между нами ничего не изменилось. Мы можем встать и притвориться, что этого никогда не было.
Если бы я не знал ее так хорошо, я бы обиделся.
Но я знаю, что она просто защищает себя. Я знаю, почему она тоже защищает себя. Она зашла так далеко не потому, что была слабой и уступала любому давлению. Она превратилась в гениального механика не потому, что попадала в ситуации, которые могли быть опасны для нее.
Я имею дело не с обычной женщиной.
Если бы я был таким, она бы уже лежала голая и мурлыкала для меня. Она бы выкрикивала мое имя луне и молила меня и звезды о пощаде.
Но если бы это была любая другая женщина, мое сердце не было бы тронуто.
Я сошел по ней с ума, потому что она Дон.
Она грубоватая женщина-механик, которая без проблем ставит меня и всех остальных на место. Она не вписывается в мой мир подчиненных и тех, кто старается угодить людям. Я ей интересен не из-за моих денег или моего статуса. Черт возьми, она, вероятно, борется со своими чувствами из-за того, кто я такой.
Это холодная пощечина — знать, что я не могу зайти дальше поцелуев сегодня вечером. Но это так чертовски приятно, потому что уже рассвело.
И она уже обвела меня вокруг своего мизинца.
Я приму все, что она приготовит.
Я сделаю все, что она захочет.
— Макс?
— Я понимаю. — Я провожу пальцами по ее смуглому лицу.
Она начинает дрожать. Эти порочные губы умоляют о более суровом наказании, и я как раз тот мужчина, который преподаст урок. В ее пределах, конечно.
Я беру ее нижнюю губу и прикусываю ее зубами. — Ты же не хочешь, чтобы я сожрал тебя в первую ночь, когда признаюсь в своих чувствах к тебе.
— Это не…
— Ты не хочешь, чтобы я снимал с тебя одежду, — я провожу пальцем по молнии ее шорт, — пока не убедишься, что я не просто играю с тобой. Тебе нужно подумать о дочери. У тебя нет места, чтобы дурачиться. — Я провожу большим пальцем по внутренней стороне ее бедра. — Даже если ты захочешь.
Ее тихое шипение желания вырывает из меня частичку меня, которая, как я думал, умерла давным-давно.
Мои губы изгибаются в том, что, я знаю, является первобытной улыбкой. — Отлично, росомаха. Сегодня вечером все, что мы будем делать, это целоваться. — Чтобы подтвердить это, я прижимаюсь губами к ее лбу. — Достаточно того, что ты знаешь, как я к тебе отношусь.
Ее пальцы скользят по моему затылку. — Когда именно ты начал испытывать ко мне такие чувства?
— Я не уверен. — Я щурюсь на луну. — Это было, когда ты пыталась убить человека гаечным ключом?
— Убить? — Она недоверчиво смеется.
— Или это было, когда ты пыталась дать мне пощечину в лифте? — Я втираю круги в ее бедро.
— Звучит так, будто ты неравнодушен к насилию.
Я ухмыляюсь. — Нет, я думаю, это началось с того момента, как Хиллс позвонил мне и сказал, что сумасшедшая женщина-механик заперла их в комнате и починила мою машину за десять минут, когда другие профессионалы не смогли бы сделать это за десять месяцев.
Она взмахивает густыми ресницами, и я забываю свое собственное имя. — Я довольно впечатляющая, не так ли?
— Нажми на свой собственный гудок, дорогая. Я не возражаю.
Она смеется, а потом становится серьезной.
Я смотрю на нее сверху вниз. — Что?
— Ничего.
Мое сердце бешено колотится, когда я смотрю на нее. Она не то чтобы кричит о своей любви ко мне с крыш, но и не отталкивает меня. Это начало.
— Макс. — Ее голос звучит интимно между нами. — Макс.
— Продолжай так произносить мое имя, и у меня не останется ни капли самоограничения, росомаха.
Она выгибает спину, как будто кто-то дернул за веревочку, и заключает меня в объятия. Мне приходится напрячь все силы, чтобы не дотронуться до нее и не растерзать каждый дюйм ее тела.
Ее глаза встречаются с моими.
Она улыбается.
Сирена.
Ведьма.
Может быть, это написано у меня на лице.
Или, может быть, она пытается испытать меня.
Но я вижу, что она мне доверяет.
Она верит, что может подталкивать, дразнить и подталкивать меня. Она может стонать мне в шею со свирепостью рок-концерта. Она может провести руками по моей груди и по моему телу, как будто ей принадлежит каждый его дюйм. Она может поцеловать меня, шире раздвинуть губы и слиться своим языком с моим, атакуя меня с диким наслаждением.
И она знает, что я больше ничего не сделаю.
Я не буду засовывать руки ей в штаны и снимать с нее что-либо из одежды.
Я не собираюсь выходить за рамки темпа, который она задала.
Никогда.
Потому что я забочусь о ней больше, чем о собственной похоти. Больше, чем о своем расписании. Может быть, даже больше, чем о Stinton Group.
Я дал ей такую большую власть надо мной.
