Шрифт:
Закладка:
Ведь она, Кристинка, тоже сглупила и словила осколок! Неправильно как-то. Несправедливо. А что, если волшебника еще можно разбудить? Что, если…
«Ради себя нет сил спасаться, спасусь ради этого, с глазами», — вздохнула девочка, приподнялась и крикнула, задыхаясь от слабости:
— Я здесь!
«Куваты загружены, пятеро мужчин», — прозвучал откуда-то издалека незнакомый голос. Кристинку накрыла тьма.
Четырнадцать лет спустя
— Ну и?
— Семен Палыч, я не стал вручную, долго это. Дайте разрешение прогнать на аппарате, а? Куваты у нас в наличии. С запасом даже.
Василий вдруг будто со стороны услышал свой заискивающий голос, и ему стало тошно. Выдохнув на начальника все ароматы «вчерашнего», продолжил уже не так уверенно:
— Это же тридцать человеко-часов сэконом…
Семен Палыч раздраженно вдохнул. Казалось, он в принципе управлял всеми процессами в НИИ внушительными вдохами и выдохами — и работало! Вдохнет — все замолкли, выдохнет — разбежались по местам. Вот и сейчас Василий ждал выдоха, чтобы поскорее исчезнуть из кабинета.
Он неловко отступил на пару шагов, всерьез опасаясь, что полутораметровый Семен Палыч сейчас просто порежет его на ремни. Много-много ремней.
Взгляд начальника не обещал ничего хорошего.
— Н-ну… — проблеял Василий, пытаясь одновременно отстоять свою позицию и незаметно пробраться к выходу.
— На аппарате?! — Семен Палыч еще сдерживал ярость, но она с шипением прорывалась через предохранительные клапаны его видимого спокойствия. — C-сегодня все сделаешь. Понял?
Начальник дернулся, видимо, намереваясь встать. Василий инстинктивно шагнул еще дальше, оказавшись вплотную к двери. Но Семен Палыч не спешил отпускать: молчал, глядел — и не выдыхал.
Василий скукожился. Вся подготовленная речь про эффективность, прогресс и экономию ресурсов, которую в воображении он бросал в лицо начальнику, куда-то выветрилась. Голова гудела.
— Н-ну, тридцать человеко-часов, — то ли испуганно, то ли грустно пискнул Василий и взялся дрожащей рукой за дверную ручку.
— Вот и сиди тридцать, недоделок! Хоть пятьдесят сиди. А мне надо, чтобы через два часа все было готово, — полетело острыми сюрикенами ему в спину. Василий даже пригнулся.
Покорно склонив голову, как заправская японская гейша, он слегка поклонился шефу и засеменил по коридору, на выходе придержав дверь, чтобы та не хлопнула. После нагоняя от Палыча виски просто взрывались от боли.
— Сука, — пробормотал Василий, на всякий случай оглядываясь по сторонам, словно Палыч мог бежать за ним и таки наподдать.
Стало ясно, что придется остаться на работе на всю ночь, и очень хорошо, если завтра к обеду получится закончить. Тридцать человеко-часов — это он, конечно, загнул по привычке, но часов двенадцать посидеть надо.
Перед лифтом Василий усилием воли изобразил бравую походку, подтянулся и в кабину уже не вполз, как бледная моль, а вошел как полагается — орлом. В тусклом зеркале не без удовольствия оглядел себя, провел руками по пышным пшеничным волосам и ладонью зачесал их наверх.
Череда запоев пока не сильно отражалась на внешности Василия, а небритость даже придавала ему некоторую брутальность. И все-таки самой примечательной чертой его облика были глаза — разом синие и серые, полные плескавшихся словно рыбки голубых бликов, словно хранившие в себе какую-то тайну. Такие глаза должны были принадлежать Бодхисаттве — а достались Василию.
Он состроил зеркалу гримасу, не смешную, а выгодно подчеркивающую его, Василия, крупную челюсть.
Хорош.
Тут как раз и двери лифта распахнулись на втором этаже.
Среди роя коллег, снующих вокруг мест силы вроде стола начальницы отдела Виктории Львовны, Василий быстро разглядел две рыжие короткие косички. Совсем как у Пеппи Длинныйчулок. Кристина.
Иногда Василий так и называл ее про себя — Косички.
Сейчас Косички торопливо кивали, стоя перед заваленным бумагами столом Виктории Львовны, местной альфа-самки.
«Какой-то детский сад — эти неаккуратные, торчащие косы», — подумал Василий. Кристина ему не особо нравилась, все время хотелось ее причесать. К тому же девчонка еще и хромала. Рыжая как не знаю что, и шрамы какие-то, пусть и едва заметные. Но как можно отказать себе в удовольствии покурить с влюбленной стажеркой?
Мгновение спустя Кристина обернулась-таки и, следуя его ленивому кивку, радостно вскочила и понеслась навстречу, улыбаясь и нисколько не пытаясь казаться равнодушнее.
Остальные девушки в отделе спецприборов были постарше и поумнее. Они давно Василия раскусили, поняли, что хоть он и красив, но по сути — пустоголовый позер и пьяница, вместо шуток повторяет старые пошловатые анекдоты, жадный и бесконечно зацикленный на себе хмырь. Они игнорировали его, и это Василия втайне очень раздражало.
А вот Кристина втюрилась сразу, и эта нескладная симпатия, которую ей не хватало ума скрывать, была Василию приятна.
— Сегодня в бар?
Кристина, стоя под козырьком здания, с которого дождь сбивал звонкой дробью полурастаявший снег, неумело затянулась сигаретой, и Василий уверился окончательно, что курит она только ради общения с ним.
— Не получится. Палыч оставил работать, — сухо ответил Василий.
Кристину словно кипятком ошпарило.
— Как так?
Она-то уже намечтала, как они с Василием пойдут в бар, как она прижмется к нему на обледенелой дороге, как он подхватит ее и… Поход в бар — это же почти свидание!
— Вот так. Надо вручную прогнать данные, а аппарат запустить этот старый пень не разрешил.
Кристина от любопытства вытянулась вперед, как лисенок.
— Это тот самый волшебный прибор?
Василий усмехнулся.
— Ничего волшебного в нем нет.
— Ну как же! Я такого наслушалась. Непонятно только, почему все делают вид, будто это что-то незначительное.
И тут она заметила, что Василий ее не слушает, а старательно разглядывает что-то в смартфоне.
— Вон Ленка, юристка наша, пишет мне, подкатывает типа. — Он протянул смартфон, показывая сообщения. Кристина глянула на фото — в безвкусном, но зато очень открытом купальнике, где Елена Викторовна, старший юрист, выгибалась в весьма вызывающей позе и старательно делала губы уточкой.
«Ну что за дурак этот Василий, и Ленка эта дура, и я тоже дурра», — пронеслось в голове у Кристины, пока она разглядывала красивое, скульптурное лицо Василия, светлые волнистые волосы, а главное — бездонные глаза. Этот цвет трудно было описать словами, изобразить на холсте тоже не получалось. Кристина извела тонну красок, чтобы повторить этот цвет. И не смогла.
М-да, Васе бы в музее стоять.
— Может, я помогу?
Василий скривился.
— Чем ты поможешь? Там понимать надо. Не те у тебя мозги.
Кристина даже не обиделась.
Тут ведь комбо: ей очень
