class="p1">В нашей деревне был человек, Саша Виноградов, который работал на советскую власть. Он единственный забирал у всех все, что ему хотелось, «раскулачивал». Он потихонечку забрал у нас все, что я прежде перечисляла: и то, что мы из Прибалтики привезли, и все, что приобрели по приезде обратно в Юрьевское. Однажды он пришел, и мама ему сообщила, что больше нечего у нас забирать, но так как для него не было ничего святого, он попросил и швейную машинку Зингер. Это было для мамы крайне удивительно, потому что на этой машинке моя сестра Вера шила одежду многим знакомым, соседям.

Иногда Сашка приносил вещи арестантов, больных туберкулезом, и даже такой одеждой, с благословения старицы Ксении, моя сестра не гнушалась – стирала и гладила. И ему, Сашке Виноградову, его личные вещи она тоже шила, стирала и гладила. Мама надеялась, что он в благодарность оставит сестре эту машинку, но он забрал и ее. Это была действительно последняя «кормилица» в нашем доме.

Мы тут же переехали в новый дом

В колхоз мы как прежде не ходили, так и не собирались. Трудился в основном отец, мама по дому хозяйничала. В общем, трудно было.

Однажды Сашка Виноградов, обобрав всех односельчан, уехал из села. И как раз в это же время соседи собрались насовсем переезжать в Петербург, а дом, в котором они жили, отдали нам. Мы тут же перебрались в новый дом, а так как соседи, переезжая в Петербург, взяли с собой только самые необходимые вещи, то и все богатое содержимое этого дома тоже досталось нам.

Однажды встретился случайно в Ярославле Саша Виноградов с одним нашим односельчанином, да и поинтересовался, как там Анна Петровна живет. Односельчанин и рассказал, что превосходно живет. Поведал Сашке и про дом новый. Узнав это, Сашка Виноградов тут же собрался и поехал в Юрьевское, но по дороге скончался.

Маменька нам потом говорила, что если бы даже Сашка приехал, то она накормила бы его и напоила чаем, вот такой доброй была наша маменька.

Священник Михаил Зеленецкий

Отец Михаил знал о предстоящем аресте и предупредил нашу маму не подходить к нему прощаться и брать благословение, когда его забирать будут. Оказалось, что и «сообщников» его – всех близких духовных чад – тоже забирали.

После ареста отца Михаила его матушка тяжело заболела. У нее просто отслаивались и отваливались части тела. Всех желавших ей помочь она прогоняла, боясь заразить их. Когда моя мама узнала о ее болезни и что никто не ухаживает за ней, она буквально побежала к матушке, так как была очень добрым человеком. Матушка пыталась прогнать ее, но маменька все равно осталась и ухаживала за ней.

Через некоторое время матушка поведала нашей маменьке свою тайну. Однажды ее муж, отец Михаил, отчитывал одну молодую бесноватую девушку. Возгоревшись ревностью, она написала донос на батюшку, причем полную клевету, за что и забрали его в ссылку.

Отец Михаил был в ссылке около десяти лет: он прошел Ярославские, Соловецкие лагеря и в итоге оказался в Москве, где его расстреляли.

Блаженная мученическая кончина отца Михаила

Расстрел отца Михаила – отдельная история, свидетельствующая о его святой жизни и блаженной мученической кончине. Один энкавэдэшник, живший последние годы в селе Мартыново, недалеко от города Мышкина, в то время работал в Москве. Эту историю ему рассказали очевидцы расстрела батюшки, а он передал нам.

Священномученик Михаил Зеленецкий

Отец Михаил стал напротив собственноручно выкопанной могилы, к ней лицом. Сзади него встали пятнадцать солдат. По команде начальника они все вместе выстрелили в отца Михаила, но он остался стоять. Солдаты, осознавая, что не могли все пятнадцать человек промахнуться, стояли как вкопанные. Один из стрелявших, придя в себя, подошел к отцу Михаилу, посмотрел ему в лицо. По глазам было прекрасно видно, что он жив и невредим, тогда солдат тот столкнул его в могилу. Вместе с другими закопали его живым.

* * *

От редакции. Рассказ про Марию Ивановну Морковкину окажется неполным, если не упомянуть о последних годах ее жизни. У Марии были старшие сестры: Вера, Надежда, Любовь и София – все глубоко верующие. Они отошли в мир иной раньше младшей сестры, но, по всей видимости, очень молились о ней.

В последние годы жизни Мария Ивановна сильно болела, после инсульта потеряла дар речи, и ее причащали на дому. Когда отец Сергий, священник храма святителя Николая Чудотворца города Мышкина, многолетней прихожанкой которого была Мария Ивановна, приходил ее причащать, дар речи чудесным образом возвращался к ней, и она могла свободно говорить и исповедоваться. Когда же священник уходил, больная снова лишалась дара речи.

Тяжело болея, Мария Ивановна обращалась к старшим, уже покойным сестрам с просьбой, чтобы по их молитвам Господь забрал ее к Себе и она могла воссоединиться с ними. Преставилась Мария Ивановна 30 сентября 2015 года, в день церковной памяти святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

Господь всегда был рядом со мной

Рассказывает Ольга Ивановна Дегтерева, духовное чадо архимандрита Иеронима (Шурыгина), Бронницкое благочиние, храм-часовня святителя Николая

Мое детство

У нас была очень большая семья, восемь детей: четыре сына и четыре дочери. Родились мы в Воронежской области, после чего вся наша семья переехала на Кавказ, в Дагестан. Мне тогда исполнилось четыре года.

Мой отец был участником войны, он инвалид второй группы. Папа много рассказывал о войне, мы всегда отмечали День Победы. А мама во время войны копала окопы в Воронежской области, там шли танковые бои, мама была тогда совсем юной девушкой. Она тоже рассказывала нам о войне, как Господь сохранил ее от немцев; могло совершиться насилие, но Господь уберег.

Мама осталась сиротой, когда ей было семь лет. Она окончила три класса школы и потом пошла работать в колхоз. Мамочка всю свою жизнь прожила в труде. Будучи детьми, мы никогда не видели, как она ложится спать и встает. Но когда мы утром просыпались, мамочка уже и хлеб испечет, и скотину управит.

Мама читала молитвы, и все мы молились

Мама моя была человеком глубоко верующим, и поэтому все дети были крещены с самого рождения. Я родилась очень хиленькой девочкой, всего кило восемьсот. Когда мама пошла меня крестить, я была такая махонькая, что батюшка даже боялся брать меня в