Шрифт:
Закладка:
Иконостас делал – думал, что со старого соберу. А старые детали рассохлись и теперь не подходят. Материала мало: приходится делать так, чтобы не ошибаться, и получается.
Храм святого пророка Илии. Село Большой Бор
Не навреди – ни себе, ни людям
И в пятьдесят лет я крестился. Отец Александр с Онеги приезжал, предложил, я и пришел креститься. Никто не заставлял, не принуждал, не приводил – крестился сам, сам пришел, осознанно. А жена уже крещена была. Она также помогает – иконостас, например, раскрасила.
Жизнь так складывается, что год за годом приходит осознание. А из опыта прожитых лет пришел я еще вот к чему: не навреди – ни себе, ни людям.
Мы духовно окормлялись у трех святых людей
Рассказывает Мария Ивановна Морковкина, прихожанка Никольского собора города Мышкина Ярославской области
Отец был очень добросовестным и хозяйственным человеком
Мои родители, Лемеховы, жили сначала в селе Юрьевском Ярославской губернии. Моя мама, Анна Петровна, была глубоко верующей женщиной, домохозяйкой. Папенька, Иван Илларионович, тоже глубоко верующий человек, зарабатывал на семью: трудился на промыслах в больших городах, работал на заводах, фабриках или отправлялся в торговлю. Детей нас было пятеро: сестрички мои – Вера, Надежда, Любовь, София – и я, Мария.
Жили папа с мамой в достатке, не жаловались, потому что отец был очень добросовестным и хозяйственным человеком. Однажды ему предложили работу в Прибалтике, в городе Вильнюсе, куда сразу же и переехали мои родители. Там и родились мои старшие четыре сестрички.
Мария Ивановна Морковкина (справа) с прихожанами в храме
Благословение старицы
Жили хорошо, безбедно, можно сказать, жизнь – сахар, но тут им передали благословение от их духовной матери, старицы Ксении, которая их духовно наставляла в селе Юрьевском. Она благословила их возвращаться в село, на родину. Полностью доверяя старице, они снова собрались, упаковали свои пожитки – шифоньер, комод, кровать, стулья венские, швейную машинку Зингер – и вернулись в Юрьевское, где вскоре родилась я, Маруся. Как старица Ксения им тут же объяснила, она позвала мою семью, потому что Господь уготовал для нас испытание.
По приезде на родину мои родители сразу купили дом, лошадь, корову и снова стали крестьянами, как и до Прибалтики. В создавшийся в селе колхоз они не вступали, оставаясь, как тогда называли таковых, «крестьянами-единоличниками».
Духовная жизнь нашего села
Село у нас было очень красивое и богатое. Домики – что теремки, за исключением четырех-пяти очень старых избушек. Храмы в селе и в округе были тоже очень красивыми. На каждом приходе служили по два священника, по два диакона и пели два клироса. На двунадесятые и великие праздники собиралось все духовенство и совершали великолепные службы, причем утром в день праздника служили две литургии: раннюю и позднюю.
Мы, жители села Юрьевского и ближайших селений, духовно окормлялись у трех святых людей. Двое из них, иеромонах Мардарий (Исаев) и священник Михаил Зеленецкий, сейчас причислены к лику святых новомучеников и исповедников Церкви Русской. Отец Михаил стяжал дары исцеления и прозорливости, отец Мардарий был аскетом-подвижником, обладал даром духовного рассуждения и утешения скорбящих, его богослужения привлекали массу богомольцев. Оба они в течение своей жизни немалое время провели в ссылках и лагерях. Третья, старица Ксения (Красавина) или, как ее мы называли, Аксиньюшка, тоже отличалась высокой духовной жизнью.
Старица Ксения
Ксения с детства была молитвенница, все ее время занимал тяжелый крестьянский труд, церковные службы и молитва. Уже в юном возрасте она обнаружила дар прозорливости и давала советы односельчанам. В девятнадцать лет девушка покинула родной дом и ушла в лес, где вырыла себе землянку и проводила время в молитвах, питаясь чем придется: сухариками, приносимыми из церкви, ягодами и грибами, мхом, а иногда и просто подолгу голодала. По праздникам она выходила из леса в храм.
Святой Иоанн Кронштадтский дважды посещал старицу Ксению и причащал ее. Сопровождал его оба раза к старице отец Михаил. Отец Иоанн одобрял ее подвиг и благословлял на новые труды. Своей святой жизнью старица стяжала дар прозорливости. Она была для всех как родная маменька; когда к ней приходили с печалью или за советом, она всегда отшучивалась и тут же успокаивала скорбящего. Всех, пришедших к ней впервые, она называла по именам и рассказывала им все о них, всю их жизнь.
В лесу старица потеряла телесное зрение, осталась слепой до конца жизни, но взамен получила дар зрения духовного. Несколько раз ее арестовывали и отправляли в заключение, где Ксения подвергалась издевательствам и уничижениям.
Известен случай, когда чекисты глумились над слепой и принесли ей жареную ворону со словами: «Вот мы курочку тебе приготовили». Блаженная ответила: «Ворона летала, летала и Ксении на тарелочку попала. Кушайте сами».
Прозорливость старицы
Можно привести несколько примеров прозорливости Ксении. Первое – это ее повеление возвращаться нам из Прибалтики для новых испытаний. Другую историю мне рассказывала маменька.
Пришла как-то к Ксении девушка одна, Саша Коркунова, да и говорит:
– Погадай, старица Ксеньюшка, мне на суженого…
– Не гадаю я, Сашенька, а вот про суженого твоего я тебе скажу. Не сосед твой тебе суженый! Не сосед! Ты на писаря смотри, на писаря, статного, в башмаках!
Не совсем поняла тогда Саша старицу. Где она в деревне найдет писаря, да еще и в башмаках? Лишь городские так ходят… Но с соседом своим встречаться перестала. Через некоторое время, когда поехала Саша в Петербург, поняла она, кого имела в виду старица, и вышла замуж за учителя.
Еще один случай был. После раскулачивания плохо стало житься папеньке с маменькой, даже печку растопить нечем было. Пришла маменька к старице и жалуется, а та в ответ смеется, улыбается и говорит: «Не переживай, Аннушка, почтой печку топить будешь скоро».
Ко времени этой истории все мы, сестры, вышли замуж, а так как никогда не забывали своих родителей, то часто присылали им почту. Вот этой почтой и протопили папенька с маменькой печку всю зиму.
Вот такая она была, старица Ксеньюшка.
Рядом с этими святыми людьми не боялись мы исповедовать свою веру. И знакомые, причем не важно, верующие или нет, вовсе не досаждали нам.
Последняя «кормилица» в нашем доме
