Дверь комнаты в башенке была распахнута настежь. Караул, выставленный Лерасом, отсутствовал. Почувствовав недоброе, Сергей влетел в комнату.

Лита стояла на коленях. Ноги ее были стянуты сыромятным ремнем, рот закрывала темная повязка. В комнате оказались только два человека — солдаты из гарнизона Лераса. Один из них держал руки вырывавшейся девушки, а другой затягивал на них ремень. Все это землянин разглядел за долю секунды. Еще ему бросился в глаза собственный кинжал, лежащий на полу у окна…

Не останавливаясь, Сергей прыгнул, наклоняя корпус к полу, подогнув одну ногу и приготовив вторую для удара. Пятка должна была угодить в голову солдату, державшему Лите руки. По опыту тренировок землянин знал, что от подобного удара легко раскалывается бетонная плита. Уже ощущая тепловое излучение цели, Сергей понял, что убийство не в его интересах. Он успел опустить ногу немного ниже, к защищенной кирасой груди солдата, и смягчить удар, переходя с пятки на носок.

Все произошло за одно мгновение. Солдат, вязавший узлы на руках девушки, услышал хруст, а затем грохот и увидел, как его товарищ мешком перелетает через комнату и неуклюже бьется спиной о подоконник, не успев издать ни звука. Тут же он почувствовал, что кадык щекочет острие фиолетового меча землянина.

— Развяжи руки! — голос выдал ожесточенную внутреннюю борьбу с самим собой: Сергей испытывал сильнейшее желание наказать обоих мерзавцев.

— Но, приказ самого Тимора… — попытался объяснить солдат.

— А мой приказ ты слышал?! — Сергей заскрипел зубами, чтобы сдержать ярость. — Или тебе жизнь наскучила?!

Солдат как будто уже подчинялся, но в это время в комнату ввалился сам Тимор, сопровождаемый десятью здоровенными воинами с пустыми, ничего не выражающими физиономиями. Сергея оттеснили к окну с такой бесцеремонностью, словно на него вообще не стоило обращать внимания. Землянин попробовал прорваться назад, к все еще стоявшей на коленях Лите, но натолкнулся на твердую стену каменных фигур солдат, каждый из которых оказался на голову выше Сергея и почти в два раза шире в плечах. Землянин понял, что с таким же успехом может ломиться через мраморную стену дворца.

Тимор, будто бы не заметивший ни землянина, ни тела солдата, безжизненно завалившегося у окна, ни изменений на лице второго стражника, по-прежнему державшего ремень на запястьях австрантийки, с отрешенным задумчивым видом склонился над связанной девушкой. Его интересовала грудь — расстегнув блузку, он недовольно воскликнул:

— Почему нет клейма?!

Солдат замялся. Не дожидаясь ответа, Тимор откинул назад голову Литы, чтобы ее волосы не мешали ему смотреть.

— Принесите штифт, я сам…

С самой глубокомысленной отрешенностью Тимор поцарапал ногтем кожу на левой груди девушки. Лита была вне себя от ужаса и только дернулась, в бессилии отодвинуться от страшного садиста.

— Раскалите до красна еще и клинок кинжала, — потребовал Тимор, указывая пальцем на лежащее на полу оружие. — Нужно сделать глубокий надрез вот тут… — он опять царапнул по коже девушки, на этот раз с силой, так что на груди Литы появились капельки крови.

Сергей почувствовал, что голова пошла кругом от такой бессмысленной жестокости.

— Что вы делаете? — глухо спросил он.

Тимора не удивило, что кто-то тут в комнате задает вопросы. Он стал терпеливо объяснять, подняв глаза к потолку.

— Глубокие раны соединяют тело с космосом. Если тело красиво, оно портит душу, удаляет ее от настоящих ценностей вселенной, не дает космосу соединиться с сущностью. У этой женщины слишком красивое тело — с таким душа расстается неохотно, с содроганием и мукой, как с чем-то дорогим и полезным. Так ей не выдержать всех испытаний Восхождения. Лишь истязания плоти заставляют забыть о бессмысленных и уходящих ценностях, заставляют думать о возвышенном. Только истерзанная, ноющая, некрасивая плоть делает душу покорной и ясно видящей…

— Мир сумасшедших! — отчаянный стон землянина на этот раз вернул Тимора к действительности. Глаза под шрамами загорелись, отыскивая говорившего.

Сергей не заставил себя долго искать. Он и так находился на грани между яростью и отупением. Вскочив на подоконник, землянин оттолкнулся и перелетел в сальто через головы мешавших ему солдат, опускаясь на ноги лицом к лицу с Тимором.

— А, это ты… — насмешливо произнес монах, скривив губы. — Что ж, ты должен был прийти сюда…

Он поднял голос, и слова зазвенели под сводом потолка, а страшное лицо приняло торжественное выражение:

— Эта девчонка не может быть твоей избранницей, воин! Она последняя из рода Цевелов, она принадлежит Тьме и будет отдана Тьме на Великом Празднике Восхождения! Такова воля Герцога, такова воля Тьмы!

В это время в комнату внесли раскаленный до красна штифт и кинжал. В дверях появилось встревоженное лицо Лераса.

— Клеймо на груди, над сердцем, не дает избранникам другого мира забыть о своем великом предназначении…

Тимор не договорил, отвлеченный зазвеневшим от напряжения державших его рук длинным фиолетовым клинком, возникшим перед самым его носом. Монах презрительно посмотрел на землянина.

— Хорошее лезвие, но плохой воин. Сердце солдата должно быть таким же закаленным, как меч в его руках, легионер! Чувства — враги силы! Если Герцог узнает, что чувства одержали верх над воином Золотого Легиона, тебя уничтожат с позором!

Говоря нараспев, словно читая заученную молитву, Тимор еще больше бесил землянина, едва сдерживающегося от искушения отсечь говорящую уродливую голову от поддерживающих ее плеч.

Лерас понял, что положение критическое. Он попытался принять огонь на себя. Твердым голосом, не допуская возражений, граф произнес:

— Отпустите девушку, Тимор! Сергей — мой гость. Лита появилась в этом доме вместе с ним, и только с ним уйдет отсюда!

— Ребенок! Ты знаешь, о чем говоришь?! — когда сопротивление встретилось еще с одной стороны, лицо Тимора окаменело.

— Даже враг, придя ко мне в дом с миром, с миром его покинет. Никто не нарушит законов гостеприимства этого дворца!

— Ты делаешь ошибку! — невзирая на слова графа, монах послал мысленную команду своим людям взять девушку и следовать наружу. Сергей перехватил мысль Тимора и сразу ощутил на себе его пронизывающий взгляд, поражающий телепатически нагнетаемым страхом. Лерас не мог знать, какой приказ отдал людям Тимор, но увидел, что один из солдат поднимает Литу на руки, и понял все. Пока Сергей закрывал сознание, уходя в пустоту и стараясь ни о чем не думать, чтобы не выдавать способностей рвущейся к его сознанию мысли Тимора, граф громко крикнул, призывая стражу.

Монах резко обернулся. Его взгляд обдал молодого графа такой волной презрения, что парень схватился за кинжал с широким лезвием, украшавший его наряд и служивший больше указателем ранга, чем оружием. И вдруг Тимор ударил. Лита, Лерас и вбежавшие на зов графа стражники