Никогда не думала, что приёмная благотворительной организации будет такой просторной. Но многочисленные люди, сидящие на диванчиках в ожидании приёма, оправдывали эти размеры. Подслушав разговор сидящих возле меня студентов, я могла предположить, что они пришли сюда, чтобы предложить компании экологический проект для очищения пляжей. Подсознательно я чувствовала гордость от того, что лично знакома с учредителем компании, участвовавшем в её создании. Ведь каждый человек, ждущий в очереди для встречи с проект-менеджером, хотел сделать этот мир лучше. И Боён был тем самым человеком, давшим им этот шанс. И задавая самой себе вопрос, почему я здесь и скольким я смогу помочь, я задумывалась об одном единственном парне, которого бросаю, из-за чего сердце болезненно ёкало. Я понимала, что причиной моего резкого принятия решения стало появление в редакции Хёну, с которым было бы невозможно работать бок о бок. Но, вспоминая вчерашний разговор Боёна по телефону и то, на какие жертвы им придётся пойти из-за моего отказа, я даже не смогла бы работать с чистой совестью. Статьи я могу и в Вене перевести, а с герром Шоппом и фрау Хаас я самолично наладила контакт, что заставляло меня чувствовать ответственность.

— Госпожа Квон, — ко мне подошла молодая девушка, которую я сразу узнала с моего прошлого визита сюда.

Это была Бора, и мне стало немного не по себе, когда я подумала о том, что она готова была пожертвовать своей зарплатой ради дорогого переводчика.

— Я провожу Вас в кабинет директора.

Она так широко улыбнулась мне, что я, кажется, видела в её глазах радость от моего прихода. Мне не хотелось звонить лично Боёну, поэтому я попросила девушку на ресепшене позвонить ему и сказать о моём согласии стать переводчиком. И, судя по тому, как быстро его секретарша самолично спустилась в лобби, они ждали меня.

Кабинет директора оказался намного скромнее, чем конференц-зал, в котором я вчера успела побывать. Да и сам учредитель выглядел совсем не «по-директорски». Неаккуратно закатанные рукава рубашки, ослабленный галстук и бешеный взгляд. Парень торопливо перебирал какие-то документы и непрерывно ходил из стороны в сторону, что я отчётливо выдела испарины на его лбу.

— Бора, что означает… ээ… «вертрагсверсто…»? Это буква, которая на большую «б» похожа, как она читается вообще? И где Бёнхи? Он же час назад писал, что уже в дороге, — бормотал он, не поднимая головы, и я неосознанно усмехнулась.

— Наверно, ты имеешь в виду слово «Фертрагсферштосс». Оно означает «нарушение контракта». А это буква «эсцет», читается, как две буквы «с», — проговорила я самоуверенно, заметив растерянный взгляд секретарши, которая, уверена, не смогла бы ответить на вопрос начальника, не заглянув в поисковик.

— Сонхи, — парень был удивлён меня увидеть, так как резко застыл на месте, учащённо вдыхая воздух через рот, — что ты тут делаешь?

— Госпожа Квон пришла полчаса назад, тогда я и предупредила Бёнхи, что мы не нуждаемся в его услугах. Прошу прощения за то, что не предупредила Вас, но мне казалось, что Вы не согласитесь так резко поменять планы. Мне никогда не нравился Бёнхи, — шепнула Бора в мою сторону, но я не увидела такой же радости от своего появление во взгляде Боёна.

Он отложил документы на стол, вытирая бумажной салфеткой лицо, и недовольно покачал головой, подходя к нам. Девушка уже выглядела не такой уверенной, и я надеялась, что не стану свидетельницей того, каким Боён может быть строгим начальником.

— Ты выбрала совсем неудачный день для самоволия. Звони Бёнхи и зови его обратно. Возьмёшь на себя ответственность за то, что заставила его кататься туда-сюда, — сказал он сердитым тоном, даже не смотря в мою сторону.

— Не надо его звать. Я же здесь, — ответила я, чтобы привлечь к себе его внимание. Он же не настолько сильно обиделся на меня, что перестал замечать.

— Билеты на самолёт уже куплены, оплата за услуги Бёнхи скоро сядет на его счёт. Мы тут не в игрушки играем. А я не детский клоун. Меня предупреждать надо, — прикрикнул он в сторону, что я даже не поняла, на кого он больше злится.

— Вы же сказали, что ещё обсудите с ним оплату, а билеты мы только к вечеру забронируем, когда определим состав команды, — еле слышно проговорила Бора, тем самым неосознанно выдавая директора.

Я заметила, как он сглотнул слюну, пряча взгляд, и довольно ухмыльнулась.

— Бора, выйди, пожалуйста, — приказал он спокойным тоном, и моя ухмылка быстро исчезла, так как я совсем не хотела оставаться с ним наедине.

Но откуда об этом знать девушке, которая покорно послушалась директора. Я медленно пятилась к двери, готовая в любую минуту выбежать, а Боён отошёл в другой конец кабинета, прислоняясь к столу, и, скрестив руки на груди, ожидающе смотрел на меня.

— Зачем ты пришла? Вчера ты ясно дала понять, что не хочешь иметь со мной никаких дел: ни рабочих, ни личных.

— Поверь, здесь я исключительно ради рабочих, — ответила я, стараясь звучать предельно чётко, чтобы опять не мучиться в догадках, что дала ему какие-то намёки.

— И что же повлияло на изменение твоего решения? — спросил он, недоверчиво уставившись на меня, что я сама засомневалась в том, что нахожусь здесь по доброй воле, а не из-за Хёну, от которого я умчалась куда подальше. — Я просто не хочу заставлять тебя делать то, что тебе неприятно, — добавил он, так и не получив от меня ответа. Уж слишком долго я думала над ним.

— Ты был прав вчера. Мне понравилось быть частью твоей команды. Знать, что каждое переведённое мною слово может помочь какой-нибудь сиротке попасть в хорошую семью, — сказала я уверенно, так как говорила правду.

И, увидев, столько людей в приёмной, так же желающих стать этой частью, понимала, что не пожалею о своём решении. Боён продолжал смотреть на меня, и у меня не получалось определить его реакцию на мои слови. Он долго молчал, а я не решалась нарушить эту тишину, боясь перебить ход его мыслей. Ведь это реально не игрушки.

— Ты сказала… — начал он и опустил задумчивый взгляд на документы, — эта буква «б» читается, как «сс»? Какой же всё-таки необычный язык, — тяжело вздохнул парень, вводя меня в замешательство, так как я не до конца понимала, означает ли это, что я в деле. — Сонхи, если ты так и будешь стоять у двери, я никогда не узнаю условия нарушения контракта, — проговорил он и, улыбнувшись уголком губ, протянул мне бумаги. — Хоть ты и пришла поздно, тебе придётся перевести эти документы, — сказал он приказным тоном, начиная выглядеть для меня, как настоящий начальник. — И да, самолёт в Вену отлетает завтра в два часа после полудня.