Но их конечной целью было развлекать, а не найти истину, и это имело самые серьезные последствия. Индустрия развлечений существует не в вакууме, она в том числе формирует определенные условные реакции.

Сочувствие к серийным убийцам отрицательно сказывалось на их жертвах. Я уже знала, что происходит в реальности, когда присяжные оказываются под влиянием надуманных сюжетов художественных произведений. Они увязают в этих мифах. То же самое я видела много лет назад, когда занималась делами об изнасилованиях. Но на этот раз я буду готова.

Пусть я и не могла соперничать с шоу-бизнесом по части изображения серийных убийц, но зато я могла изменить положение дел там, где это было важнее всего — в судах над ними. Я могла обратиться к присяжным и преодолеть все их заблуждения, искаженные представления и удобные упрощения. Я могла говорить правду, известную лишь немногим, и таким образом помогать жертвам и их родным добиваться справедливости, которой они отчаянно жаждали.

* * *

И я получила такую возможность летом 1996 года, когда нам с Ресслером предложили выступить экспертами на процессе по делу серийного убийцы Генри Луиса Уоллеса. Оно подходило по всем параметрам — было резонансным, захватывающим и уже находилось в центре внимания общенациональных СМИ.

К тому же это был уникальный случай. Уоллес был первым чернокожим серийным убийцей, с которым мы столкнулись в своей работе. Сначала он признался в изнасиловании и убийстве девяти женщин, совершенных с 1992 по 1994 год, а затем сообщил, что убил еще двух. Вдобавок к этому все до единой убитые были его знакомыми, тогда как жертвами известных нам белых серийных убийц становились в основном незнакомые им женщины. Уоллес был совершенно новым типом преступника — в равной мере как для ОПА, так и для СМИ.

Но была одна загвоздка. К нам обратилась не сторона обвинения, а адвокаты Уоллеса. Необычность этого случая поставила их в непростую ситуацию, и они хотели понять мотивы преступлений, степень их преднамеренности и состояние психического здоровья их подзащитного. Иначе говоря, адвокатам были нужны эксперты нашего уровня, чтобы провести официальное освидетельствование Уоллеса перед началом судебного процесса.

Эта просьба застала меня врасплох. Я всегда считала адвокатов серийных убийц врагами правосудия. Но Ресслер, который недавно уволился из Бюро и заинтересовался устройством судебной системы, смотрел на вещи иначе.

«Выбирать, за кого мы или против кого, не наше дело, Энн. Собственно, так никогда и не было. У нас есть сложная задача — нам нужно разобраться в ней и установить истину».

Конечно, он был прав. Не приговор серийному убийце был нашей целью. Нам нужно было разорвать пелену мифов, окутывающую серийных убийц, чтобы показать присяжным, как на самом деле устроено сознание этих преступников. А кто воспользуется нашим знанием — сторона защиты или сторона обвинения — значения не имело. Важно было то, что мы раскрывали правду.

В июне 1996 года мы с Ресслером приехали в окружную тюрьму города Шарлотт в Северной Каролине, где находился под стражей Уоллес. Нас провели через три поста охраны и череду металлодетекторов. Затем мы долго шли за надзирателем по длинному коридору под пристальными взглядами заключенных, наблюдавших за нами из-за решеток своих камер. Я была женщиной, посещающей мужскую тюрьму, и это было совсем не похоже на то, как это показывают в кино. Никакого кошачьего концерта, никаких неприличных намеков, никакого стука мисками по решеткам камер. Даже если бы это и было, я легко смогла бы оставить их без внимания. Пугала тишина. Тяжелая и абсолютная. Настойчивая. Давящая. Но я была достаточно опытной исследовательницей, чтобы расслышать в этой тишине мысли заключенных.

Надзиратель привел нас в небольшое служебное помещение со столом, тремя стульями и кухонным уголком. Ресслер сразу же занялся настройкой нашей видеоаппаратуры.

Нам было нужно спокойное место, способствующее идеальному настроению для интервью, и эта комната казалась вполне подходящей. Я обвела взглядом зарешеченные неоновые светильники и голые стены и ахнула. В кухонном уголке висело полотенце. Я была в шоке. Этот человек убил большинство своих жертв, задушив их полотенцем. Я едва успела запихнуть это полотенце в шкафчик, как открылась дверь и в комнату вошел Уоллес. Этому огромному детине ростом под два метра и весом под полтораста килограммов пришлось слегка пригнуться, чтобы не задеть головой притолоку. Он был в наручниках и ножных кандалах, поэтому передвигался неловкими шажками. Толстая металлическая цепь гулко ударялась о бетонный пол. Сопровождавший Уоллеса надзиратель выглядел просто мальчишкой по сравнению с ним.

Генри Луис Уоллес получил известность под прозвищами «Шарлоттский душитель» и «Душитель из Taco Bell» — последнее по названию заведения фастфуда, где он работал менеджером. Почти все его жертвы были либо его коллегами, либо знакомыми его подружки, работавшей официанткой в другом местном фастфуде.

Ресслер протянул руку и представился:

— Я — Боб Ресслер, отставной агент ФБР.

— А я — Энн Берджесс из Пенсильванского университета, — сказала я и тоже неловко пожала руку Уоллеса, отягощенную наручниками. — Мы здесь по просьбе твоих адвокатов. Будем рады с тобой поговорить.

— Ждал встречи с вами, — учтиво сказал Уоллес, широко улыбнувшись и посмотрев каждому из нас в глаза.

Когда мы расселись вокруг стола, я вырвала лист из своего блокнота и попросила Уоллеса подписать согласие на запись интервью для использования в судебном процессе и преподавательской работе.

— Надеюсь, что вы про меня что-то поймете, — сказал он, медленно выписывая свое имя на листе бумаги. — Потому что сам я не знаю, почему творил то, что творил.

Тем временем Ресслер достал из своего портфеля стопку иллюстрированных журналов True Detective[35].

Уоллес выпрямился на стуле. Качнув головой, он внимательно наблюдал, как Ресслер выкладывает журналы на стол.

— Мы прочитали все твои протоколы. Знаем, что в детстве ты любил читать бульварные романы, которые брал у матери, и еще увлекался вот такими журнальчиками. — Ресслер похлопал по стопке журналов, как бы привлекая взгляд Уоллеса к обложке верхнего из них.

Уоллес согласно кивнул. Ресслер вытащил из стопки один журнал и положил его ближе к центру стола. Рисунок на обложке изображал женщину в изорванной одежде. Ее руки были связаны над головой, во рту был кляп. Она в ужасе трепетала перед мужчиной, замахнувшимся охотничьим ножом на ее пышную грудь.

— Что здесь происходит? — спросил Ресслер.

Уоллес вперил взгляд в обложку.

— Похоже, ему это нравится.

Ресслер вытащил из стопки другой журнал и положил поверх первого.

— А здесь? Что следует из этой картинки? Что говорит твоя фантазия?

— Тут порнозвезда. Женщина стала агрессивнее мужчины. Они поменялись ролями.

Беседа в