— И что, из-за этого надо сидеть тихо и смотреть, как этот парень взрывает что хочет?

— Не уверена, что на этом этапе будет еще много терактов, — предположила я. — Унабомбер и прежде делал паузы, и я думаю, что это признак паранойи. Сейчас ему нужно, чтобы все немного улеглось.

— Думаю, мы все согласны, что этот парень рад вниманию, которое получает. А теперь он собирается сделать что-то в оправдание своих терактов, а потом взять на себя ответственность за них, — сказал Ресслер.

— Так и есть. Но для него это еще и эмоциональный заряд, — сказала я. — Отчасти причина этих терактов в том, что у него еще не сложилась полностью идейная подоплека. Это как раз то, чего мы пока не знаем, — почему он совершает свои теракты. Зато мы точно знаем, что эти акции помогают привлечь внимание к его мотивам и, кроме того, делают его параноиком. В этом и состоит причина долгих пауз между сериями терактов — он как бы старается разрешить противоречия в поступающих извне сигналах.

— Соглашусь с Энн в этом, — сказал Дуглас. — Кстати, наверное, поэтому мы его раньше и не поймали. Сейчас он планирует свои следующие шаги, и нам нужно скорректировать соответствующим образом его психологический портрет. А для этого нам понадобится от начальства раскрыть всю информацию по делу, все детали. Мы вынудим этого парня реагировать. Нарушим его самоконтроль и заставим сделать ошибку.

* * *

В последующие недели наш коллектив работал по необычно большому количеству дел. «Убийца королев красоты» преследовал женщин в южных штатах; «Серийный убийца из Лонгвью» зверски убивал подростков в штате Вашингтон; «Убийца с Грин-ривер» продолжал душить женщин и несовершеннолетних девушек по всему Северо-Западу страны. Как-то раз мы в полном составе засиделись на работе, и кто-то сказал: «Похоже, Дуглас у нас опять без вести пропавший».

В ОПА в последнее время было шумно: телефоны разрывались от звонков, копировальные аппараты шуршали бумагой, а от раздражающего писка факсов было просто некуда деться. Я знала, что время от времени Дугласу требовалось вырваться из этой суеты, чтобы немного успокоиться и собраться с мыслями. Но я знала, где его искать. Дуглас сидел за своим обычным столом в дальнем углу читального зала библиотеки, заваленным книгами и папками с документами.

— Тебя потеряли, — сказала я.

— Мне нужен был перерыв, — вздохнул он, не поднимая глаз. — Иной раз там просто дурдом какой-то начинается, ну, ты же знаешь.

— И угораздило же нас подписаться на такое, — кивнула я.

Дуглас даже не улыбнулся в ответ.

— Мне нравится вид из этих окон. Все внизу кажется таким мелким и далеким. Как бы неважным. Ну, не то чтобы совсем уж неважным, но, во всяком случае, наши дела перестают давить с такой силой.

— А ты о каком задумался?

— Об Унабомбере. Давно пора его поймать. Если бы они просто прислушались к нашим рекомендациям…

— Не принимай на свой счет. Что бы то ни было, профайлинг превзошел все ожидания. Он стал рабочим инструментом. Не заморачивайся, Джон. Вот увидишь, что очень скоро тебе придется заморачиваться по поводу какой-нибудь очередной неприятности.

Это проняло Дугласа, и он заулыбался:

— Ок. Тогда пойдем посмотрим, как там у ребят дела.

* * *

Свой главный просчет Унабомбер совершил, когда попытался привлечь внимание к своим преступлениям. Это произошло в июне 1995 года, меньше чем через два месяца после того, как от взрыва присланной по почте мощной бомбы погиб председатель Калифорнийской ассоциации лесопромышленников Джилберт Мюррей. Ко всеобщему удивлению, Унабомбер отправил в газеты The New Yok Times и Washington Post свой манифест из 35 тысяч слов под названием «Индустриальное общество и его будущее». Двумя годами ранее он уже предпринимал осторожные попытки общения с прессой и потенциальными жертвами, отправив несколько писем. Но только в этом манифесте он наконец-то объяснил причины своих терактов. Он хотел «разрушения всемирной индустриальной системы». Свой манифест, равно как и теракты, он объяснял тем, что считал технический прогресс злом. Унабомбер счел своим долгом убедить общество в необходимости демонтажа технологической системы и возвращения к крестьянской общине. Между делом он нелестно отозвался о ФБР, назвав его «посмешищем», что, разумеется, вызвало гнев нашего руководства.

Впрочем, идеи Унабомбера не имели для меня никакого значения, а вот его инициатива дарила нам уникальную возможность. Это была та самая публичная попытка обратить на себя внимание, которой я дожидалась и которая могла дать нам дополнительные данные, необходимые для раскрытия дела. У психолингвистов Бюро появилась возможность проанализировать тексты писем и манифеста, чтобы получить информацию об образовании, складе ума, биографии и мотивах автора. Унабомбер пообещал прекратить убивать только в случае, если его манифест опубликуют общенациональные газеты, и дал три месяца на размышление.

Это был откровенный вызов. Обозвать ФБР посмешищем было уже достаточно плохо, ну а такой ультиматум привел наше начальство в настоящее бешенство. Унабомбер заставлял Бюро действовать с позиции слабости. Тем не менее после оживленной внутренней дискуссии (некоторые считали, что предоставление публичной трибуны преступнику создаст плохой прецедент) мы пришли к консенсусу. 19 сентября 1995 года манифест был опубликован в виде отдельной восьмистраничной вкладки в газеты Washington Post и The New York Times. Издания выпустили совместное заявление, в котором говорилось, что решение о публикации «продиктовано соображениями национальной безопасности».

Реакция последовала незамедлительно. Нам поступило несколько тысяч писем с предположениями о личности преступника. Но одно из них привлекло наше особое внимание. Его написал некий Дэвид Качинский, узнавший в тексте манифеста манеру письма своего брата и некоторые из его путаных идей. Дэвиду потребовалось три недели, чтобы подробно изучить манифест в местной библиотеке и сопоставить его текст с рассерженными письмами, которые на протяжении многих лет писал ему брат Тед. Бюро попросило Дэвида предоставить любые другие документы, которые писал его брат. Он прислал копию эссе, очень похожего на один из первых набросков манифеста. Лингвистическая экспертиза доказала, что автором обоих документов скорее всего является один и тот же человек.

Через три месяца, 3 апреля 1996 года, агенты ФБР арестовали Теодора Качинского в его хижине в окрестностях города Линкольн, штат Монтана. При обыске была обнаружена готовая бомба, множество деталей для взрывных устройств и рукописные дневники объемом около сорока тысяч страниц. В них подробно описывались взрывные устройства, процесс их изготовления и каждое из преступлений Унабомбера.

Одной из наших главных задач была разработка методов, помогающих как можно раньше выявлять и задерживать опасных серийных преступников. Это получалось не всегда. Иногда, как в случаях BTK