Шрифт:
Закладка:
И насколько безрассудным тот может оказаться.
Из-за Ионы Стокс пустился в бега и лишился денег, спрятанных в квартире Гевина. Поэтому Иона больше не сомневался, кого он слышал по ту сторону двери. Тогда это казалось фантазией, но уж Иона прекрасно понимал, на что способен Стокс. Он своими глазами видел, что тот сделал с Надин, с Даниэлем Камани и с третьим беднягой в пакгаузе. Господи, Иона даже наблюдал, как Стокс заворачивал в полиэтилен тело Гевина и тащил его прочь.
Даже после того, как Стокс нагло вломился в дом Мари, Иона не заметил опасности. Он наивно полагал, что Стокс покорно смирится с ролью беглеца, слишком занятого попытками уйти от преследования, чтобы представлять собой реальную угрозу. Иона и подумать не мог, что Стокс способен выставить Иону виновным за случившееся и что Стокс может иметь с ним личные счеты.
А Корин Дели погибла из-за этого его легкомыслия.
Теперь стало ясно, что Стокс наверняка проник в гараж дважды. В первый раз по-тихому, чтобы спрятать там тело Корин, а во второй раз – с громким взломом с целью привлечь внимание, когда никто не сообщил о первом проникновении. А сделанная Дели в квартире запись, очевидно, оказалась сущим подарком, позволившим со всех сторон подтвердить виновность Ионы.
Он с силой ударил себя по лбу обеими руками. Вот ведь придурок гребаный! Кретин, кретин, кретин!
Но злость его вскоре улеглась. Самобичевание ничего не даст, по крайней мере сейчас. Сделав глубокий вдох, Иона сел прямо, стараясь успокоиться. Сосредоточиться. Он не знал, почему журналистка попала под удар. Но Стокс – убийца, это очевидно. Даже если отбросить то, что могло или не могло произойти с Тео (а Иона знал, что сейчас не может позволить себе углубляться в эти дебри), на его счету уже по крайней мере четыре жертвы. И он вряд ли остановится, если придется убить еще.
Возможно, Корин, как-то связанная с Ионой и представлявшая собой удобный объект, чтобы его подставить, просто оказалась не в том месте и не в то время. Вопрос, зачем Стокс на это решился, по-прежнему не давал ему покоя, но теперь отошел на второй план по сравнению с тем, что этот псих намеревается делать дальше.
И как Иона может этому противостоять.
Дежурным адвокатом оказалась женщина лет сорока по имени Фара с седеющими волосами и усталыми глазами. Иона ожидал, что она лишь выполнит необходимые формальности. Однако Фара показалась ему довольно грамотной, и задаваемые ею вопросы зародили в нем искру надежды впервые с того момента, как Флетчер огласил его права.
– Как вы думаете, долго меня здесь продержат? – спросил Иона, заранее зная ответ.
– За нечто столь серьезное – не удивлюсь, если вас захотят продержать под стражей полных четверо суток. Если не предъявят обвинение раньше этого срока.
Потом придется или предъявить ему обвинение, или отпустить. В первом случае его оставят под стражей и посадят под замок до суда, что может растянуться на несколько месяцев. Попавший в жернова британского уголовного правосудия офицер полиции согласно презренному клише становится злодеем. Злодеем и изгоем даже похуже Гевина.
– Знаю, что вы много раз это слышали, но я ни в чем не виноват, – сказал он Фаре.
Ее улыбка ничего не выдала.
– Завтра еще раз пройдемся по всем пунктам, хорошо?
Вернувшись в камеру, Иона лег на койку, прикрыв рукой глаза от яркого света лампочки. Постарался заснуть, но даже и пытаться не стоило. Всякий раз, закрыв глаза, он видел перед собой тело Корин Дели, скрюченное и втиснутое в шкаф, словно непотребная кукла чревовещателя.
Он то просыпался, то снова забывался недолгим тревожным сном, подсознательно помня, что находится в камере. Но в какой-то момент он, наверное, заснул чуть крепче, поскольку почувствовал, как резко проснулся от металлического лязга. Иона сел прямо, не понимая, где находится. Затем, словно он миновал шлюз, к Ионе лавиной вернулась память. О господи. Он протер усталые глаза и свесил ноги, когда в двери камеры открылось небольшое оконце и внутрь просунули поднос.
На нем стояла тарелка с двумя намазанными маргарином тощенькими гренками и кружка чуть теплого чая. Завтрак. Иона понял, что успел сильно проголодаться. Он проглотил гренки и допивал чай, когда снова раздался лязг отпираемой двери. Иона почувствовал, как внутри все сжалось, когда дверь открылась: он ожидал, что его снова поведут на допрос.
Но в камеру вошла Беннет, а не констебль в форме.
– Можете быть свободны, – сказала она.
Иона решил, что ослышался.
– Что-что?
– Вас выпускают под залог.
Под залог? Обычно такое не практикуется по тяжким преступлениям вроде убийства, так что Иона такую возможность даже не рассматривал. И освобождение не означало, что он чист. Его по-прежнему могут вернуть на допрос или в любой момент предъявить обвинение. Но, по крайней мере, до того он останется на свободе.
– Почему? – с облегчением спросил он и потянулся за костылями.
– Пока что у нас нет к вам вопросов.
Поднявшись на ноги, Иона пристально посмотрел на Беннет. Ее лицо выглядело, как всегда, бесстрастным, но ему показалось, что она напряжена.
– Без веской причины меня бы не выпустили под залог. Что случилось?
Беннет еще шире открыла дверь.
– Так вы хотите уйти или нет?
Он хотел, но теперь облегчение сменилось подозрением.
– Почему меня выпускают именно сейчас? – спросил Иона, выходя в коридор.
– Спросите у инспектора Флетчера.
Она ждала, пока Иона пройдет вперед, но он оставался на месте. Беннет вздохнула:
– Ну что еще?
– Почему вы не хотите мне сказать, что происходит?
– Слушайте, у меня нет времени обсуждать…
– Тогда объясните, почему меня отпускают.
Казалось, Беннет вот-вот откусит ему голову, но потом полицейская немного смягчилась и отвела взгляд.
– Появились новые обстоятельства.
Иона ждал, но она молчала.
– Какие обстоятельства?
Снова пауза.
– Мы получили сообщение, что Стокса видели у дома, в котором Маккинни снимал квартиру. Один из жильцов заметил, как подходящий под его описание мужчина сбегал вниз по лестнице в день, когда там побывали вы и сын Макккинни. Свидетель описал Стокса как высокого мужчину в бейсболке и с родимым пятном или татуировкой на
