Я даже не вздрогнула.

Да, он злился.

— Господи, охереть, ты раздеваешься за деньги, — прошептал он, будто не мог в это поверить.

— Грей...

— Три года назад только я мог видеть это тело. Теперь его видели тысячи гребаных парней.

Он был прав.

— К чему говорить об этом? — спросила я, приподняв бровь.

— К чему? — вспылил Грей в ответ, сузив глаза.

Я вздохнула, а затем спросила:

— Нам обязательно это делать?

Он уставился на меня, и я почувствовала, как эмоции выплескиваются из него, наполняют воздух, проникают мне в ноздри, горло, душат меня, и вдруг его рука взметнулась вверх. Большим и указательным пальцами он схватил меня за подбородок, и прежде чем я успела как-то отреагировать, он запрокинул мою голову назад, подался вперед и внимательно вгляделся.

У него было три секунды, потом я резко вырвалась из его хватки.

Я скользнула по нему взглядом, и не успела и слова вымолвить, как он сделал это за меня.

— Тверда, — прорычал он, а затем закончил, — как сталь.

— Дерьмо случается, — прошипела я, ослабляя броню.

Что я могла сказать?

Это был Грей, и он стоял передо мной, злой как черт, спустя три года после того, как растоптал меня.

— Да. И это ты позволила ему случиться. Ты сама его ищешь. Так что, да, дерьмо, определенно, бл*дь, случается.

В этом он был прав. Это я позволила ему случиться, мы с Кейси искали его. И оно случилось.

И когда я наконец-то, наконец-то, избавилась от него и вернулась в единственный дом, который у меня был за всю жизнь, то обнаружила другое дерьмо, еще похлеще предыдущего.

— Господи, я стою здесь, смотрю на тебя, и мне кажется, что я никогда тебя не знал.

— Ты все сказал? — коротко спросила я.

— Я все сказал, — тут же ответил Грей, но ни один из нас не двинулся с места. Мы так и стояли, просто глядя друг на друга.

Наконец, Грей приказал:

— Уходи, Айви.

Внезапно, из ниоткуда, в голове я услышала его голос, приказывающий: «Скажи, что любишь меня, Айви».

«Скажи, что любишь меня, Айви».

«Скажи, что любишь меня, Айви».

Затем я услышала свой голос, отвечающий: «Я люблю тебя, Грей».

Я выдержала его пристальный взгляд и не двинулась с места.

Как и Грей.

А потом он нанес смертельный удар.

— Я тебе говорил, что разразится трагедия. Чего я не знал, когда говорил это, что трагедия будет в том, что милая, забавная девушка, самая красивая из всех, кого я когда-либо видел, превратится в хладнокровную суку в модной одежде, которой платят за то, чтобы каждую ночь, дважды за ночь, она притворялась шлюхой.

Я затаила дыхание.

— И это пи*дец какая трагедия, .— закончил Грей, развернулся и ушел прочь.

Я смотрела ему вслед, пока он не завернул за угол здания и не исчез.

Подойдя к машине, я открыла дверцу и скользнула на пассажирское сиденье.

Я пристегивала ремень безопасности, когда Брут тихо спросил:

— Айви, все в порядке?

— Все в порядке, Фредди, — прошептала я, почувствовав его шок, когда назвала его настоящее имя, но перевела взгляд на окно.

Мы не доехали до моего дома миль пять, когда тяжесть произошедшего обрушилась на меня.

Брут помог мне подняться в дом, взял у меня ключ, открыл дверь и усадил на большой, дорогой, удобный диван, пока звонил Лэшу, а я рыдала.

Потом приехал Лэш.

Лэш спал в моей постели, потому что я проревела всю ночь, сжимая его в объятиях, пока не вырубилась.

Фредди спал на диване.

Глава 20

Особое удовольствие

Четыре года и два месяца спустя...

— Айви, детка, телефон! — крикнул Лэш, и я перевела взгляд с больших цветочных горшков, которые поливала из шланга на Лэша, стоявшего в проеме французских дверей.

— Кто звонит? — откликнулась я.

— Не знаю. Какая-то дама. Говорит, это срочно.

Здорово.

Таинственная дама звонит на домашний телефон и говорит, что это срочно.

Очевидно, мне экстренно нужно снять квартирку где-нибудь подальше, например в Бока.

Лэш такой простофиля. Как он стал миллионером, можно только догадываться. Единственное, что я знала, — несмотря на то, что он гей, Лэш прекрасно разбирался в великолепных женщинах, обладал талантом находить тех, у кого было то, что требовалось для сцены, тех, кто не испытывал отвращения к тому, чтобы зарабатывать на жизнь, по сути, торгуя своим телом, и, что совершенно обычно для гея, у него имелся талант к костюмам и декору интерьера.

Я отпустила рукоятку, остановив подачу воды, положила шланг на шезлонг и направилась к Лэшу.

Наши отношения обрели статус официальных. Мы не поженились или типа того, но съехались три года назад. Мы сделали это, потому что я была решительно настроена против брака и зареклась от мужчин, а Лэш, по своим причинам, должен был сохранить репутацию дамского угодника, хотя был кем угодно, но только не им. Лично я считала его причины несколько шизанутыми. Но они во многом были связаны с тем фактом, что у него была потрясающая мама, которая жила неподалеку, и рядом с которой бабушка Мириам походила на милую бабульку, любительницу печь печенье (чем она и занималась), вязать крючком салфетки (этим она тоже занималась) и щипать вас за щечку, улыбаясь сияющими глазами, в которых безоговорочно читалось одобрение любых ваших действий (а вот это уже было не в ее характере). Лэш мог безбожно хвастаться, что отхватил лучший лакомый кусочек во всем Вегасе, а я освободилась от мужчин, считающих, что могут справиться с такой трудной задачкой, как я.

К счастью, Лэш не только выглядел горячим, но еще был крупным мужчиной и знал, как постоять за себя, поэтому большинство парней со мной не связывались.

А если бы и решились на такое, Брут прикрыл бы мне спину. Я уже больше не танцевала, а стала управлять