Шрифт:
Закладка:
А ближайшие ученики… Но между ними и Им лежит какая-то грань, которую ни они, ни Он никогда не переступают. Недаром они так часто Его боятся и так плохо понимают Его слова, а Он никогда не говорит им о самом сокровенном. И Иуде кажется, что Учитель скорбит смертельно о Своем одиночестве, несмотря на то что, по Его словам, с Ним всегда Отец Небесный.
И Иуде жалко Учителя.
Но разве можно жалеть Бога?
Он – Сын Божий. Он – Бог сокровенный…
Но если так, то почему хоть на миг Он не откроет Своего лица хотя бы им, отдавшимся Ему беззаветно? Почему Он не покажет им Бога в Себе или вне Себя, явно, лицом к лицу?..
Всюду покровы, всюду тайна!
И почему Он не обнаружит Своей Божественной силы?
…Он творит чудеса.
Но вот теперь он сам, Иуда, тоже творит чудеса. Конечно, его чудеса меньше чудес Учителя, но все-таки и он исцеляет больных и поднимает с одра расслабленных.
Да, может быть, творить чудеса вовсе не так трудно. Для этого достаточно, может быть, знать имя, которое хранится в секрете… Да притом, какие же это чудеса для Бога?
Не надо много чудес.
Пусть Он сотворит одно, но такое, чтобы потряслись земля и небо и чтобы, растерянные и побежденные, упали во прах все противящиеся Его слову…
Он требует всего от человека… Но Сам Он только обещает. Он ничего не дает в залог, по крайней мере ничего такого, что можно было бы увидеть глазами и ощупать руками.
Хотя бы что-нибудь такое, во что не надо было бы верить, что можно было бы знать. Главное – знать наверное.
Все, все висит в воздухе без опоры.
Выбор страшен.
Ведь надо отдать то, что и руками можно ощупать, и глазами увидеть, и ощутить всем телом. Надо отдать жизнь.
А ведь живет человек только однажды.
День возвращения учеников к Учителю был днем светлой радости. После разлуки, показавшейся такой долгой, снова видели Его лицо, слышали Его голос, касались Его рук.
Все спешили рассказать Ему о всем виденном и слышанном, радовались как дети, чувствуя в себе новые творческие силы, сознавая себя причастными к какому-то нечеловеческому могуществу.
Иуда, охваченный общим настроением, тоже радовался, забыв о своих сомнениях и о своей муке.
И Учитель был радостен.
Ласково смотрел Он на учеников, а потом поднял взор к небу и стал молиться.
И молитва Его звучала силой и восторгом.
«Славлю Тебе, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил это от мудрых и разумных и открыл младенцам.
Ей, Отче, ибо таково было Твое благоволение».
И, обратившись к ученикам, Он назвал их блаженными.
«Многие пророки и цари, – говорил Он, – желали видеть то, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышали, и не слышали…»
Но потом опять знакомая грусть легла на Его лицо.
«Я, – сказал Он, – видел сатану, спадшего с неба как молния».
Иуда вздрогнул, ему показалось, что где-то совсем рядом с ним огромная темная тень, черная тень…
А Учитель, обращаясь к народу, призывал трудящихся и обремененных, обещая дать им покой и возложить на них благое иго и легкое бремя.
Ночью плыли по морю… Учитель с вечера отослал их, остался на берегу с народом, а потом, вероятно, ушел в горы молиться.
Они были одни…
Поднималась буря. Прямо в лицо дул сильный ветер, и глухо волновалось море…
В лодке было одиноко и страшно…
Но вот там, на волнах морских, заметили они какой-то белый отсвет. Точно столб морских брызг, сияющих в лунном свете, или какое-то белое облако двигалось к их лодке.
Вот ближе и ближе призрак.
Вот он уже почти поравнялся с ними, так похожий на Учителя своей лучистой белизной.
Как будто хочет миновать их, устремляясь к невидимой дали…
Тогда они закричали от ужаса.
Он обернулся, и прозвучал сквозь гул морской бури знакомый голос, похожий на звук серебряной трубы Иерусалимского храма, сзывающий на молитву:
«Это Я, не бойтесь».
И Петр, восторженный и страстный, как всегда, вскочил в лодке.
«Господи, если это Ты, то повели мне прийти к Тебе по воде…»
И Он сказал: «Иди».
И вот, затаив дыхание, точно во сне, видят они невероятное видение.
Тихо двигается, белый как свет, Учитель, и навстречу Ему идет Петр, тяжело ступая по воде как по ровной Галилейской дороге.
Вдруг случилось что-то страшное…
Точно подломилось что-то под Петром, и он рухнул всем телом туда, в холодную бездонную глубину, крича нечеловеческим голосом о помощи.
Но Учитель протянул ему руку, и через минуту они были в лодке среди онемевших учеников.
Петр, смешной и растерянный, испуганный и радостный, выжимал намокшие одежды.
Учитель сел на корму, посмотрел на него и сказал в наступившей сразу ясной и спокойной тишине:
– Маловерный! Зачем ты усомнился?
На другой день они были в Капернауме, в синагоге. Сначала синагога была пуста, и они были почти одни.
Но потом сразу нахлынула толпа.
Это были люди с другого берега, и народ искал Учителя.
Люди входили целыми толпами и громко выражали удивление: как это Учитель перебрался сюда, когда, кажется, не было лодок на берегу. Вскоре в синагоге были заняты не только все скамейки, но и все проходы. Люди теснили друг друга, нагромождались даже на окна.
Казалось, все ждали чего-то необычного. И Иуда тоже ждал… Он был весь под впечатлением ночного видения и события предшествующего дня. Ведь накануне Учитель напитал пятью хлебами пять тысяч, и Иуда слышал в толпе восторженные и упорные голоса о том, что Его надо провозгласить Царем Иудейским. Теперь эта возбужденная толпа пришла сюда.
Не пришел ли час, ЕГО час, о котором ОН говорил?
Может быть, сейчас Он откроет им всю полноту Своей Божественности, сотворит знамение, которого еще никогда не видели, и народ поведет Его к престолу Давида, преклоняясь и ликуя. Все ждали…
И вот Учитель начал говорить…
Но как не соответствовали Его слова общему ожиданию!
Он говорил властно, как Обличитель:
«Истинно, истинно говорю вам, вы ищите Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились.
Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил
