Шрифт:
Закладка:
Китайский профессор Сяо Ци-цин, очевидно, опираясь на эти свидетельства своих древних соотечественников, дал сравнительную характеристику военных систем древнего Китая и Великого Монгольского Улуса: «В то время как «всякий крестьянин — воин» было для Китая идеалом совершенно недостижимым, «всякий кочевник — воин» или «всякий охотник — воин» было частой реальностью среди северных соседей Китая (т. е. монголов. — А. М.)»[676].
А. М. Джувейни, который подробно описал устройство монгольского войска, так охарактеризовал эту монгольскую военную систему «всякий кочевник — воин»: «Крестьяне в образе войска, что во время ратных дел от мала до велика, от знатного до низкого — все рубят саблями, стреляют из луков и колют копьями и идут на все, что в ту пору потребуется»[677].
В вопросе о призывном возрасте наши источники расходятся: Григорий Аб-уль Фарадж сообщает о призыве в монгольскую армию с 20 лет[678], а авторы «Юань ши», свидетельства которого о призывном реестре монгольской армии наиболее полны, — с 15 лет.
Монгольскому ученому-правоведу Н. Ням-Осору сведения Григория Аб-уль Фараджа представляются более правдоподобными. Тем более, что он ссылается при этом на билик Чингисхана: «Следует призывать в армию граждан, которым за двадцать; люди, которые моложе (двадцати лет. — А. М.), еще не окрепли телом, не набрались ума, их боевой дух легко сломить»[679].
При установлении призывного возраста (20 лет), по мнению Н. Ням-Осора, Чингисханом учитывался и вопрос воспроизводства монгольского населения. Ведь в ту эпоху именно в период 14–20-летнего возраста монголы успевали создать семьи, родить детей, что позволяло заложить основу новых поколений монгольской нации.
Если имевшиеся в нашем распоряжении фрагменты «Книги Великой Ясы» худо-бедно разъясняют порядок призыва в монгольскую армию, то правила демобилизации и пополнения ее рядов, а также меры борьбы с нарушениями в этой области, которые несомненно были отражены в «Книге Великой Ясы», стало возможным реконструировать только после обнаружения в корейском средневековом источнике свода монгольских военных законов[680]. В частности, в одной из статей этого Свода говорится:
«Запрещается принимать на службу людей слабых физически и невольников вместо настоящих воинов, закрывая таким образом вакансию.
Возбраняется самовольно заменять имеющего хорошую боевую подготовку солдата, а также за взятку вещами или золотыми монетами демобилизовывать воина, разрешать ему возвратиться домой, по-прежнему числясь в составе подразделения.
При наличии готовых на замещение лиц разрешается производить замену после проверки соответствующим чиновником… их способностей нести военную службу.
Генеральное Управляющее Ведомство оформляет документы об увольнении с военной службы и отправляет демобилизованных домой. Если подлежащие демобилизации воины уходят… не получив документ о демобилизации, то их следует считать дезертирами. Запрещается низшим чинам самовольно оформлять и выдавать документы о демобилизации, производить замену среди военнослужащих. Настоящая статья не распространяется на телохранителей. Если во время проведения проверки количественного состава подразделений чиновниками обнаружится недостача или случаи восполнения недостачи за счет нанятых бедняков или беглецов, то [виновные] будут осуждены и подвергнуты наказанию»[681].
Судя по древним источникам, система воспитания и подготовки воинов, издревле (во всяком случае, со времен империи Хунну) практиковавшаяся в среде северных кочевников-скотоводов, в эпоху Чингисхана не изменилась: «Татары рождаются и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться. С весны до зимы [они] каждый день гонятся и охотятся. [Это] и есть их средство к существованию. Поэтому [у них] нет пеших солдат, а все — конные воины. Когда [они] поднимают [сразу даже] несколько сот тысяч войск…»[682]
О важном элементе этой системы подготовки монгольских воинов сообщает Сюй Тин: «…Я, Сюй Тин, будучи в Монголии, в течение нескольких дней наблюдал за продвижением военной колонны, которая направлялась в земли, где живут уйгуры… Среди воинов я увидел юнцов 13–14 лет. Заметив мое недоумение, мне объяснили: «Путь до уйгурских земель займет три года. К моменту прибытия туда им будет 17–18 лет, они станут непобедимыми воинами…»»[683]
Из упомянутого выше свода монгольских военных законов, найденного в корейском средневековом источнике, явствует, кто и чему обучал будущих воинов монгольской армии: «Военные чиновники должны назначать верного человека из рядов своих войск и через него постоянно и добросовестно учить воинов военному искусству: разновидностям строя, маневренности и тому, как надо наступать и отступать, чтобы они были возведены в ранг гвардейцев»[684].
«Чингисхан рассматривал охоту как лучшую школу военного обучения… Большая облава требовала участия целых корпусов монгольской армии, чтобы окружить и загонять стада диких животных… Облава играла в подготовке армии приблизительно ту же роль, что большие маневры в настоящее время»[685].
«Ловитву (облавную охоту. — А. М.) Чингисхан строго содержал», — свидетельствовал А. М. Джувейни, в изложении которого дано наиболее подробное описание облавной охоты монголов. «Кольцо для лова охватывается за месяц либо за два-три месяца, и зверя сгоняют постепенно и полегоньку, и берегутся, чтобы он не вышел за кольцо. А ежели каким разом выскочит зверь из круга, то станут обсуждать и расследовать причину до последней мелочи и бьют на том деле палками тысяцких, сотников и десятников, часто случается, что и до смерти убивают.
И ежели, к примеру, кто не соблюдает строя, что зовется у них нерге, и выступят из него либо отступят от него, наказание ему великое и спуску нет…»[686]
Рассказ А. М. Джувейни дополняет и комментирует персидский историк Мирхонд (полное имя — Мухаммед ибн Хонд-шах ибн Махмуд) (1433, Балх — 1498, Герат): «Чтобы поддержать боевую подготовку армии, каждую зиму надлежит устраивать большую охоту. По этой причине восприщается кому бы то ни было убивать от марта до октября олений, козлов (горных. — А. М.), косуль зайцев, диких ослов (куланов. — А. М.) и некоторые виды птиц»[687].
Это известие персидского историка свидетельствует о том, что уже при Чингисхане существовали Правила охоты (отстрела и отлова животных).
Следует отметить, что ловитва была важна для монголов эпохи Чингисхана не только как средство обучения и упражнений в военном деле; в облавной охоте они видели «высшую радость и наслаждение мужа»[688]. К тому же индивидуальная охота для простых смертных была дополнительным средством добывания пропитания для их семей.
А. М. Джувейни не преминул сообщить и о таком принципе военного строительства Чингисхана, как постоянная боеготовность, в соответствии с которым был установлен порядок участия и ответственность «десятков» и «сотен», а значит и их командиров, в обязательной подготовке к боевым действиям воинов, которых они выставляли в соответствующие армейские подразделения. В соответствии с ясой-указом Чингисхана эти административные единицы обязаны были обеспечить призванных в армию членов «десятка» или «сотни» оружием и военным снаряжением,
