сотрудничестве и взаимной помощи после войны». Во время пребывания советской делегации в Англии, возглавлявшейся наркомом иностранных дел В. М. Молотовым, был поставлен вопрос об открытии второго фронта в 1942 году. Черчилль, сославшись на трудности, не дал определенного ответа. Но после того как в Вашингтоне президент Рузвельт и генерал Маршалл пошли навстречу советской делегации и дали обязательство создать второй фронт в Европе еще в 1942 году, он был вынужден изменить свою позицию. Однако английский премьер сразу же принял меры, чтобы «крупная высадка» на континенте в 1942 году не состоялась.

Английская буржуазная историография не может отрицать широкий размах движения за открытие второго фронта, охватившего Англию в начале 1942 года. Однако, лишь в виде исключения, можно найти объективные оценки этого явления. Большинство авторов замалчивает или грубо искажает смысл требования «Второй фронт — немедленно!», выдвинутого в те дни рабочим классом при поддержке широких слоев английского народа. Дело доходит до курьезов. Так, газетного магната лорда Бивербрука, выступившего в поддержку требований об открытии второго фронта, Л. Брод и А. Вуд называют «агентом Сталина», «главным пропагандистом Советской России в западном мире» [17].

Английские авторы прилагают усилия, чтобы оправдать позицию, которую заняла Англия по вопросу советско-американской договоренности об открытии второго фронта в 1942 году. Черчилль весьма своеобразно объясняет причины, по которым Англия присоединилась к советско-американскому коммюнике от 12 июня 1942 г. «Не было вреда в публичном заявлении, — пишет он в четвертом томе военных воспоминаний, — которое могло напугать немцев и в результате задержать побольше их войск на Западе. Поэтому мы согласились с Молотовым по поводу коммюнике, которое было опубликовано и содержало следующее заявление: «В ходе переговоров достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». «Мы не были предупреждены об этой формулировке, — уверяет А. Иден, — и не могли согласиться с ней, с тем, что она подразумевает определенное обязательство. Если она что-то означала, то это было обещание второго фронта уже в том году, чего мы не считали возможным. Все же мы не могли выступить против коммюнике, ибо это было бы выгодно только врагу…» [18].

Стремясь доказать, что Англия не была связана текстом коммюнике, Черчилль приводит текст меморандума, переданного им 10 июня 1942 г. В. М. Молотову, когда советская делегация, возвращаясь из Вашингтона, вторично прибыла в Лондон. В нем говорилось, что Англия ведет подготовку «к высадке десанта на континенте в августе или сентябре 1942 года», но, поскольку «нельзя сказать заранее, будет ли положение таково, что ее можно будет осуществить», английское правительство «не может дать» твердого обещания [19].

Вопреки попыткам Черчилля доказать, что Англия не давала согласия на открытие второго фронта, меморандум свидетельствует, что оно было дано. Своим меморандумом Черчилль пытался обеспечить возможность отступления, своеобразное алиби, на случай если операция не будет проведена. Надо сказать, что некоторые буржуазные историки невольно указывают на это сокровенное желание английского премьера. Так, А. Брайант, Л. Брод, Дж. Батлер сообщают, что сразу же после вручения меморандума В. М. Молотову Черчилль предложил английским начальникам штабов, а в день опубликования совместного коммюнике СССР, США и Англии — кабинету заявить, что высадка во Франции сколько-нибудь значи-тельными силами невозможна. Решение, фактически продиктованное Черчиллем, было категоричным: кабинет заявил, что высадка крупных сил на континенте Европы в 1942 году не состоится, если не будет «полной уверенности в ее успехе». Недаром Дж. Батлер расценивает его как «смертельный удар» по «Слэджхэммеру». Грубое нарушение только что достигнутой договоренности, которое могло внести серьезный разлад в деятельность антигитлеровской коалиции, вызывает полное одобрение Батлера [20].

Английские буржуазные историки далеко не единодушны в том, давал Черчилль или нет согласие СССР на открытие второго фронта в 1942 году. Л. Брод, например, обходит этот вопрос, лишь замечая, что премьер-министр считал выполнение «Слэджхэммера» невозможным, а Л. Вудвард, ссылаясь на меморандум от 10 июня 1942 г., заявляет, что премьер снова дал понять, что не может взять каких-либо обязательств относительно высадки во Франции. Наряду с этим К. Медликот дважды, в 1958 и 1959 годах, отмечал, что США и Англия дали Советскому Союзу вполне определенное обязательство насчет открытия второго фронта в 1942 году. Что касается американских авторов, а их мнение игнорировать не следует, то они почти единодушно считают, что союзники дали СССР такое обязательство [21].

Однако как бы ни оценивали представители буржуазной исторической науки позицию английского правительства, ясно одно: заявляя о подготовке к высадке на континенте в августе — сентябре 1942 года, Черчилль обусловливал ее гарантией «полной уверенности» в успехе. Но возможна ли такая уверенность в условиях тяжелой, кровопролитной войны вообще, когда державы «оси» сохраняли в своих руках стратегическую инициативу? Конечно, нет. Своим меморандумом руководитель английского правительства еще раз и весьма наглядно продемонстрировал отрицательную позицию в отношении реальной помощи СССР.

Сразу после отъезда советской делегации на родину английский премьер развил бурную активность, стараясь убедить американских военных руководителей и лично Рузвельта в невыполнимости принятых обязательств. 19 июня 1942 г. он, во время визита в Вашингтон, добился решения, которое, как считает Батлер, фактически убивало «Слэджхэммер» [22], а еще через месяц, во время пе-реговоров Гопкинса, Маршалла и Кинга в Лондоне, был принят план, который окончательно заменил вторжение в Европу высадкой английских и американских войск в Западной и Северной Африке (операция «Торч»).

Почему английскому премьеру удалось так быстро и легко добиться пересмотра согласованного решения? Историки Англии не делают из этого большого секрета. А. Брайант, например, не без оснований замечает, что семена, посеянные Черчиллем в июне 1942 года, во время переговоров с Рузвельтом в Вашингтоне, «попали на плодородную почву». И хотя Стимсон, Маршалл и Эйзенхауэр выглядели раздосадованными, указывает Л. Брод, Рузвельт «не был ни удивлен, ни разочарован» решением, принятым через месяц в Лондоне [23]; французская Северная Африка все больше привлекала внимание монополий США.

Естественно, что СССР резко возражал против отказа Англии и США от согласованных решений. «Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, — говорилось в послании И. В. Сталина У. Черчиллю от 23 июля 1942 г., - я должен заявить самым категорическим образом, что Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год». Протест был повторен во время приезда У. Черчилля в Москву в августе 1942 года [24].

«Средиземноморская стратегия» Черчилля.

Приняв решение о «Торче», правительства Англии и США грубо нарушили свои союзнические обязательства. Второй фронт в Западной Европе в 1942 году не только стал невозможным, но было поставлено под вопрос его открытие и