«Фронт на севере Франции, — писал глава Советского правительства, — не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии Великобритании, так и среди всего населения Южной Англии. Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции» [19].

Известно, что английское правительство отрицательно отнеслось к этому предложению. Как убедительно показали советские историки, политика Черчилля, направленная на отказ от открытия второго фронта в Европе в 1941 году, как и в последующие два года, определялась прежде всего политическими причинами. Расчеты на ослабление социалистического государства, наряду с ослаблением фашистской Германии, имели при этом немаловажное значение [20].

Чтобы обосновать отсрочку с открытием второго фронта, Черчилль ссылался на ряд аргументов. В личных документах военных лет, а затем в мемуарах он выдвинул концепцию, которая была воспринята и дополнена другими политическими и военными деятелями Англии. Суть ее сводится к следующему: 1) в 1941 году «крупная, операция» во Франции или другом районе Европы была невозможна, потому что ее побережье было «укреплено до предела»; вермахт располагал на западе большим количеством дивизий, чем англичане, и, кроме того, не хватало тоннажа для перевозки войск; 2) в 1942 году высадка на континент все еще оставалась весьма «рискованным делом» из-за недостатка ресурсов и, особенно, десантных судов. Поэтому «лучшая помощь» Советскому Союзу могла быть оказана лишь высадкой в Северной Африке и очищением от сил «оси» всего североафриканского побережья; 3) в 1943 году обстановка все еще не благоприятствовала открытию второго фронта; Англия и США были обязаны использовать «новые возможности» в Средиземноморье (Сицилия — Италия — «балканский вариант»). Эта концепция, являющаяся основной концепцией второго фронта в английской историографии, с теми или иными незначительными вариациями присутствует буквально во всех работах буржуазных историков и публицистов о второй мировой войне.

Основные доводы, на которых стали строиться аргументы о невозможности открытия второго фронта в Европе, как отмечает советский историк Л. В. Поздеева, содержались уже в первом послании Черчилля к Сталину, отправленном из Лондона 7 июля 1941 г. «Мы сделаем все, чтобы помочь Вам, поскольку это позволят время, географические условия и наши растущие ресурсы», — заявил в нем глава английского правительства. А в начале сентября Черчилль окончательно отклонил операцию в Европе, о чем 4 сентября 1941 г. сообщил в Москву [21].

Чем объяснил он причины этого отказа, отказа, сделанного поспешно в ответ на послание И. В. Сталина от 3 сентября? Лишь одним: отсутствием необходимых сил и средств. Чтобы «доказать» абсурдность требований Москвы, Черчилль утверждает: «Русские никогда не понимали, даже в самой малой степени, суть десантных операций, необходимых для высадки и обеспечения большой армии на хорошо укрепленное вражеское побережье… Даже американцы в тот период в значительной мере не сознавали этих трудностей». Еще и еще раз он использует свой главный козырь — ссылку на «почти полное» отсутствие у Англии специальных десантных судов. Эти суда, уверяет Черчилль, «не могли быть готовы, даже в меньшем, чем нужно, количестве», раньше лета 1943 года [22].

Аргументация Черчилля стала широко использоваться на Западе. Чтобы действовать, писал в 1953 году Ч. Уилмот, английские руководители считали необходимым дождаться существенного ослабления немецких сил во Франции. Их основное внимание было уделено Средиземноморью. Открытие второго фронта в течение двух лет «было просто невозможно по техническим причинам», ведь сухопутные силы не существовали, заявляет М. Фут. «Морской транспорт, — замечает А. Брайант, рассматривая взгляды А. Брука, назначенного в ноябре 1941 года начальником генерального штаба Англии, — был ведущим фактором английской стратегии, и все зависело от него». Единственную возможность действий в Европе в 1941 году он видел в воздушных атаках Германии. Что касается Дж. Лисора, то один из его аргументов явно заимствован у Черчилля. «Точка зрения русских была очень проста. Как сухопутный народ, они почти не имели опыта подготовки и проведения больших десантных операций против хорошо укрепленного побережья», — восклицает он. Следовательно, в Москве не могли даже приблизительно представить себе все трудности такой операции. «Требование с втором фронте выполнить было невозможно, — утверждает вслед за ним и биограф Черчилля Л. Брод, — но русские продолжали на нем настаивать. Их агенты (?) в Англии поддерживали его. На дорогах, тротуарах и стенах появились лозунги: «Второй фронт немедленно». Сентиментальные англичане, возбужденные твердостью духа русских и их потерями, присоединились к кличу. Уинстон (Черчилль — Г. Р.) разделял их чувства, но чувства не могли преодолеть трудностей, вызванных географией» [23].

Апологет Черчилля и его политики здесь явно хватил через край. Он не только искажает причины, по которым английское правительство выступило против открытия второго фронта, но и клевещет на Советский Союз, да и на английский народ. Широкое общественное движение за открытие второго фронта, развернувшееся в Англии в конце 1941 — начале 1942 года, Брод пытается объяснить деятельностью мифических «русских агентов»!

Даже на страницах официальных изданий можно встретить сходные заявления. Так, например, Л. Вудвард не считает нужным скрывать свое резко отрицательное отношение к советскому предложению об участии группировки английских войск из 25–30 дивизий в операциях на советско-германском фронте. Это предложение, выдвинутое в сентябре 1941 года, после того как Черчилль категорически отказался от подготовки операции в Северной Франции, Вудвард, не утруждая себя какими-либо доводами, называет «фантастическим». Разделяет эту точку зрения и другой официальный историк, один из авторов «Большой стратегии» Дж. Гуайер. Он признает, что военная помощь, которую Англия с лета 1941 года оказывала СССР, «вряд ли могла изменить дело». Единственное, что могло помочь, — «прямое военное вмешательство (Англии. — Г. Р.) крупного масштаба». Но как раз в этом, восклицает автор, «мы были почти бессильны». Обращение Советского правительства от 18 июля 1941 г. он, как и Вудвард, считает невыполнимым. «И в 1941, и даже в 1942 году мы были далеки от того, чтобы быть способными действовать в таком масштабе на каком-либо военном театре. Верили ли советские руководители в это или нет, остается открытым вопросом», — восклицает Гуайер. Сходную мысль развивает Б. Кольер. Такой подход к вопросу стал традиционным