Но я была настойчивой, у меня было семь дней, чтобы убедить его прийти на мою премьеру. На мою, мать вашу, премьеру!

И этот человек говорил об общих детях, строил планы!

Сволочь!

Скотина!

Ненавижу!

С этими мыслями я просто легла спать, тихонько воя в подушку. А он, как ни в чем не бывало, пришел через час и попытался меня поцеловать.

– Ты передумал?

– Нет, конечно, – его рука уже между ног, и я ногти в нее втыкаю, хочу ему кровь пустить.

– Уходи, Кирилл, и вообще ко мне больше не прикасайся.

Он отодвигается, убирает руку и некоторое время смотрит в потолок.

– Ты точно решила?

– Точнее некуда. Я не буду с тобой спать, целоваться, ничего, понял?!

– Еще пожениться не успели, а ты уже ультиматумы ставишь?

– Пожениться? – срываю с себя одеяло, а его начинаю бить подушкой! – Как ты вообще можешь говорить об этом, когда просто игнорируешь мою профессию! Ненавижу тебя! Убирайся, слышишь, уходи, пока не решишь, что я для тебя что-то большее, чем пассажир!

– Лена… – устало вздыхает, но меня уже не остановить.

– Убирайся! Уходи! Пошел вон!

Он реагирует агрессивно, накидывается на мои губы, прижимает огромным телом к кровати и просто дергает шорты вниз. Секс, секс, секс, черт, это так горячо, особенно когда он наконец подавляет мое сопротивление и толкается внутрь. Жестко и грубо он вколачивает меня в матрас, словно делает это в последний раз, а я кончаю бурно, с криком. Но стоит мне ощутить внутри его влагу, стоит только прийти в себя, понимаю, что секс не решает проблем. И пусть я реагирую всегда, пусть я с ним всегда голодная, но он все еще мне ничем не обязан.

– Уходи, Кирилл, – реву, обнимая подушку, – просто уходи.

Он вздыхает, но все-таки поднимается, натянув лишь приспущенные пижамные штаны, а потом просто уходит. А мне хочется его остановить, хочется крикнуть, чтобы он сказал, как любит меня, чтобы он остался, но получаются только всхлипы, получается только рыдание.

И пошел он. Пошел ты!

Ну и отлично.

На следующий день я в очередной раз собираю свои вещи, Йорика и снова еду жить к Нине.

Она, конечно, закатывает глаза, но впускает меня.

Кирилл, разумеется, звонит, но я упорно не беру трубку и вообще пишу, что между нами все кончено.

Правда, отправляя это, реву как белуга. А вдруг он примет это всерьез и больше не вернется?

Он приезжает через час. Стучит в дверь ногами и брыкающуюся меня выносит из чужой квартиры. Кидает в машину и залезает сверху, а потом прямо под окнами Нины доказывает, в чем я не права. Только не словами, а телом. А я не могу ему противостоять, да и не хочу.

Вижу, как его плющит, когда он во мне.

Знаю, как он хочет меня сзади трахнуть и после автотрахомарафона разрабатываю новый план. Он должен быть на моей премьере, он должен увидеть меня там и, возможно, сделать предложение.

Ну а что тянуть, если, как он сам утверждает, он меня любит! Надо просто ему напомнить.

Первым делом я отказываюсь с ним спать. Но больше про балет не вспоминаю. Нужно немного ослабить давление, подойти с другой стороны. Именно с этой целью я заказываю домой пробку. С тем самым кошачьим хвостиком.

Пока жду доставку и кручусь у плиты, по телу стреляет возбуждение, но гудящие от занятий ноги не дают насладиться этим в полной мере. До премьеры три дня. У меня три дня, чтобы убедить истукана прийти и подарить мне чертов букет, иначе все… да, я так решила. Я постараюсь сделать все, чтобы сохранить то, что есть между нами, увидеть, что он готов быть со мной по-настоящему, а не наполовину. Чаще всего нижнюю. А если нет… Если нет, я уеду. В Париж. Месье Депуи уже говорил со мной. Да, я изначально этого хотела. Перевестись в отделение его школы балета в Париже. Там у нас есть квартира. Но если Кирилл придет, то я останусь, останусь с ним здесь. Потому что люблю его. Потому что хочу не только его член, я хочу его всего. Хочу быть в его голове и знать, о чем он думает. Что его гложет, почему у него такая лютая ненависть к тому, что я люблю больше всего на свете.

Дергаюсь от звука звонка.

– Кто это? – хмурится Кирилл, отрываясь от ноута. В последнее время он все время работает или пытается меня трахнуть. Все остальное, к сожалению, может привести к ссоре. Так мы с ним как по тонкому льду. Каждый чертов день.

– Курьер.

– Ты же вроде готовишь, нет?

– Это не еда, – задираю я нос, бросая на него взгляд, и иду в прихожую, чтобы нажать кнопку домофона. Тут же и сажусь на кушетку, чтобы подождать, пока курьер, который, я очень надеюсь, не знает, что я заказала, поднимается на третий этаж. С другой стороны, зачем я буду сгорать от стыда? Подрываюсь и кричу: – Кириллл, забери посылку!

– А сама чего? – ну сколько можно по клавишам щелкать.

– А мне стыдно.

И вот тут-то он заинтересовался. Поднял голову и посмотрел на меня внимательно. На горящие щеки, стопы, которыми я переминалась. Задрал бровь, но встал и пошел к двери.

Я осталась стоять на месте, слушая, как открывается и тут же закрывается дверь, шуршит пакетом Кирилл, как шлепает босыми ногами ко мне. Предвкушение разливается по телу, когда он подходит сзади и обнимает сильной рукой мою талию, прижимаясь к затылку губами.

Мы стоим посреди освещенной кухни, а мне кажется, внутри печки. Он обнимает меня второй рукой, в которой продолжает держать длинную коробку. Бросает крышку прямо на пол и разворачивает меня к себе.

Выражение его лица не поддается описанию, на нем смесь безумия и жажды. И кажется, есть он уже не хочет, хотя еще недавно ворчал, что долго приходится ждать.

Я поднимаю руку и провожу пальчиком по пушистому хвостику в коробке, заглядываю в глаза Кирилла, облизывая пересохшие губы. Пытаюсь выровнять дыхание, но сердце бьется все чаще, а воздух между нами нагрелся, словно в летний зной перед грозой.

Нужно помнить про план, да? Ну чего он так смотрит. И почему я не могу справится с бедрами, которые то и дело сжимаются, словно пытаясь притормозить потоп. Два дня мы не занимались сексом, всего два дня.

Поднимаю руку и опускаю ладошку на часто вздымающуюся великолепную грудь.

Кирилл из одних