Взлёт!

— Алмаз-1, я Кедр. У вас перерасход топлива. Алмаз-1, вы не подниметесь до расчётной высоты.

Из-за крена в момент старта? Из-за повреждения от удара при посадке? Не столь важно. По-настоящему существенно другое — хватит ли его для выхода в расчетную точку встречи с «Восходом».

Он вынырнул из зоны радиомолчания до моего взлёта, шли интенсивные переговоры.

— Алмаз-2, я Кедр. Траектория движения пересчитана. Снижение до шестидесяти двух километров… Алмаз-2, я Кедр. Ограничение топлива на коррекцию орбиты и возвращение… Алмаз-1, топливо израсходовано.

Я сам прекрасно заметил, когда остановился двигатель взлётной ступени. Больше от меня ничего не зависит. Лунный корабль превратился в искусственный спутник естественного спутника, практически вечный, потому что не тормозится атмосферой, с периодом обращения менее двух часов. На его борту есть электричество благодаря двум небольшим солнечным батареям и аккумуляторам, оттого вентилируется и охлаждается мой скафандр, а также кабина. Воздуха часов на тридцать, немного воды, всё. Без «Восхода» я гол и беззащитен перед открытым космосом, поэтому сообщение, что бортовая ЭВМ орбитального корабля отрубила тягу двигателя до окончания сближения, потому что иначе «Восходу» не хватит топлива на возвращение, прозвучало смертным приговором.

Стыковка отменена.

— Алмаз-1, я Кедр. Нам чрезвычайно жаль. Что мы можем сделать для вас?

Да ничего уже не можете. Это — конец.

Я прикрыл глаза. Напряжение, владевшее мной в последние часы и позволившее поддержать бешеный темп, уложившись в единственный виток «Восхода» вокруг Луны, куда-то улетучилось.

Можно никуда не спешить. Собраться с мыслями. Пока Леонов не улетел, и поддерживается связь с ЦУП, передать последний привет родным. А потом провести последние часы в размышлениях — что у меня получилось во второй и очень короткой жизни.

Я здесь провёл восемь лет. Восемь прекрасных лет, куда более понятных и морально комфортных, чем в том постсоветском будущем. Обеспечил, что Советский Союз первым доставил человека на Луну. А поскольку практически готова следующая экспедиция, куда больше шансов, что другой космонавт вернётся живым.

Но как горько умирать…

Простите меня все, кому обещал вернуться. Алла, Ксюша, Андрей… Вы всегда со мной, а я всегда с вами.

Если заплачу, капли не потекут по щекам вниз, я — в космосе, в невесомости.

И практически уже в вечности.

Через годы или десятилетия, наверно, какой-то корабль отловит мой гроб. Достанут моё тело, запечённое как в гриле, когда сдохнет система охлаждения. Но мне уже всё равно.

Открыть люк и шлем скафандра, прекратив всё разом? Ни за что. Каждый должен до конца выдержать отмеренное. Не знаю — зачем.

Пока не ушёл «Восход», связь работала. Я слышал перебранку Алексея с ЦУП, но не особо вникал, пока…

— Алмаз-1, я Алмаз-2, — пророкотал в наушниках голос Леонова. В нём больше не чувствовалось прежней слабости, то ли адреналин от близости провала экспедиции и гибели командира, то ли принял стимулятор. Затем он забил на правила шифрования и заорал на весь эфир: — Юрка! Не ссы. Не брошу тебя. Мы сближаемся. Готовься к переходу на «Восход» без стыковки.

— Алмаз-2, я Кедр, сообщите о намерениях, — тревожно вмешался ЦУП.

Но мы вошли в тень Луны и на время избавились от ценных указаний с Земли. В замысел Леонова не верил ничуть. Лихости от него точно не жду, пусть хоть сам вернётся живым.

А за нами придут другие.

Глава 18

18

Бемц! Бемц!

Я попытался укрыться от оплеух. Вот так в аду встречают прибывших?

Алексей в роли сатаны оставил мои грешные душу и тело в покое.

— Оклемался-таки. Надоело одному отбрехиваться от ЦУПа.

— Где мы?

— Не поверишь. На борту двухместного пилотируемого космического корабля «Восход-5», сделано в СССР.

— Ща я сам тебя ударю. Не посмотрю, что ты — поносник.

Он заржал.

— А давай! Мало того, что первая в истории успешная высадка человека на Луну, так ещё первый мордобой в космосе! Ладно. Ты отдыхал сутки. Только прошли границу гравитационных полей, мы уже подхвачены тяготением Земли, ещё триста тысяч километров — и дома.

— Дай попить.

— Родной матерью тебе быть не подписывался. На, пей.

В рот ткнулась мягкая трубочка.

— Блин… Ничего не помню.

— Да и вспоминать нечего. Я боялся, что корабли ляснутся, домой не на чем лететь. Хоть вылезай наружу и тормози ногами. Но твой и без топлива — больше тонны. Меня бы просто расплющило, попади между ними. Знаешь, если бы не проклятый фашистский «Роботрон», включил бы движки на считанные секунды и попал бы в стыковочный, шли ровно.

Он был достаточно бодр. Видимо, организм прошёл пиковую точку борьбы с инфекцией, космонавта не так просто уморить. Я проглотил воду и продолжил расспросы.

— Но фашист не позволил, а ты не посмел оторвать проводки и полностью перейти на ручное. Дальше.

— Ты рискнул прыгнуть, отсоединив шланги системы вентиляции и трос. Попытка была одна, и ты её запорол. Всего на несколько метров промахнулся. Так бы и проплыл — величественно, гордо, зато мимо. Мёртвый памятник самому себе.

— Но мужественный подполковник Леонов…

— Но мужественный без пяти минут Дважды Герой Советского Союза Леонов, наблюдавший за твоим барахтаньем в космосе, отсоединил карабин страховочного троса, сам оттолкнулся от шлюза «Восхода», удерживаясь на одних шлангах, и как заправский ковбой кинул тебе трос.

— Всего-то? Даже не интересно. Легкота! Но отчего я отрубился на сутки? От отравления углекислотой?

— И от перегрева. Пока я тянул тебя как невод с золотой рыбкой, взошло солнце и поджарило в скафандре. Не знаю, насколько, но когда присоединил кабель, уже внутри «Восхода», твоя температура тела была свыше сорока градусов. И ты вонял.

— Инда взопрели озимые?

— Если бы. Духман шёл конкретно от твоего скафа, и я допёр, что воняет Луна. Лунная пыль, очень странный кисловатый запах. Поскольку ты прое… пролюбил образцы, я протёр скаф и твои ботинки влажной салфеткой, сохранил её для лаборатории, не благодари. Хоть что-то привезём.

— Пролюбил⁈ А это?

Я вытащил из кармана на бедре цилиндрический контейнер и пустил плавать по кабине. Леонов поймал его.

— Тяжёлый! Надо отколупнуть камушек, вставлю в кольцо, подарю Свете.

Света — это его жена.

— Головой ударился? Разговоры пишутся.

— Нет. Просто весёлый, раз ты пришёл в себя. Нам ещё три дня вместе… голодать.

ЦУП сообщил, что комитетчики уже произвели аресты, один из