чуть ближе и, положив руку на его плечо, дотянулась до уха, зашептав, что нужно уходить, ведь, кажется, она где-то в толпе видела шляпы охотников. Эскель впервые искренне обрадовался такому опасному стечению обстоятельств. Потому решили как можно быстрее отправиться к постоялому двору.

Вернулись они быстро, но внезапно прямо на входе Дере захотелось выпить чего-нибудь эдакого. Сказав что-то про духоту и усталость, она сбросила все, что накупили, в руки ведьмаку и осталась на первом этаже беседовать с трактирщиком. Эскель решил в подробности не вдаваться. Осмотрел зал, понял, что никого потенциально опасного для травницы нет, кроме снова напивающегося во вчерашней компании Николаса, и направился к лестнице, предвкушая то, как прекрасно будет лежать на кровати и совершенно ничего не делать хотя бы часок-другой. Остановиться в коридоре его заставила Гретка, выскочившая из их с Дерой комнаты и воровато смотрящая по сторонам. В руках он приметил у нее странные флакончики, но значения этому решил не придавать. Может, уборку затеяла или постель меняла, мало ли. Да и после того, как он застал ее на четвереньках у двери, она вообще странно себя вела. Отпрыгивала всякий раз, как встречала, и взгляды бросала непонятные. Эскель не зацикливался, но подмечать — подмечал. А там, поди разбери этих девок, что у них на уме.

— Ми-милсдарь, — заблеяла в своей привычной манере девушка, отходя от прикрытой двери. — Я-я-я… воду проверяла, есть ли. И смотрела, когда полы можно будет помыть.

Эскель сощурился, всматриваясь в округлившиеся глазенки. Подметил подрагивающие руки, спрятанные в складках грязной юбки. Глянул на то, как она поджимала губы, и хмыкнул.

— И что? Когда помоешь?

— З-завтра, если милсдарь… ну… разрешит если… — она опустила голову, залепетав себе под нос.

Ведьмак решил не мучить бедную перепуганную девку. И без того совесть чутка колола. Ведь он задел ее, когда она вся расстаралась и заявилась к нему в первый же день с вином и огромным желанием чего-то более интимного, чем простое распитие.

— Разрешу, — он кивнул и, обойдя дрожащую Гретку, толкнул ногой дверь.

Бросил взгляд из-за плеча и постарался как можно доброжелательнее улыбнуться. Вышло, видать, не ахти. Так как девка подпрыгнула на месте, развернулась и, едва не падая на пол, оттого что ноги путались в юбке, скрылась от него за углом.

Дера, тем временем, все любезничала с трактирщиком, когда краем глаза заметила влетевшую в зал помощницу. Она и представить не могла, что должно было перепугать бедную девушку до такой степени, что она, чуть ли не плача и путаясь в подоле, летела сломя голову со стороны, где располагались гостевые комнаты. Решив не придавать этому значения, травница оперлась локтями о стол перед Сташеком и заулыбалась.

— Милсдарыня, — мотнул он головой. — Вы хоть рот порвите от улыбочки своей, но нету у нас земляники и не будет. Хотите выпить чего без градуса, то это молоко или квас. Можем еще отвар березовый организовать.

— Ладно, ладно, — вздохнула Дера. — Нет, так нет. Тогда квас давайте. Два.

— Это мы быстро.

Трактирщик вытащил из-под стола две начищенные до блеска глиняные кружки и скрылся с ними в арке, ведущей в заднюю комнату. Пошумел там чем-то деревянным, прикрикнул на Гретку и вышел обратно.

— Пять крон, милсдарыня.

Дера потянулась к кошелю, что был привязан к поясу, и аккуратно положила на стол небольшую золотую монету. Подхватила кружки, бросила взгляд на выглядывающую из-за дверного косяка Гретку и пошла в комнату.

Эскель тогда только начал разбирать покупки. Вещи травницы осторожно сложил в кучку на краю кровати, свои необходимые на первое время ингредиенты он любовно сложил на прикроватной тумбе, намереваясь разобрать их чуть позже, а засахаренные ягоды и несколько рогаликов в меду он выложил на стол у входа. Чтобы Дера их сразу увидела.

А она и увидела, но не сладости. Поставила с тихим грохотом на стол две кружки и устремила взгляд в сторону окна, под которым, по обыкновению, лежала ее сумка. Она специально не стала ее тащить на рынок. Все-таки деньги, что припрятала, и склянки лучше было оставить в комнате. Но то, что дверь не закрывается на ключ, не учла.

— Эскель, — тут же обратилась она к ведьмаку, с тревогой взглянув на него.

— Да?

— Я… ты прости, что спрашиваю, но ты, случаем, в моей сумке ничего не искал? — она понимала, как странно это звучит, оттого немного смутилась.

С одной стороны, что вообще могло понадобиться в ее вещах ведьмаку? У него вон свое все есть. А с другой, кроме него, в комнате никого не было и быть не могло. Или могло? Насколько она знала, то без хозяев сюда никто не должен заходить. Даже работники.

— Нет. Что мне искать в твоей сумке? — он в недоумении приподнял брови. — А что не так?

— Просто лежит она не так, как я ее оставила.

— А ты помнишь, как ты ее оставила? — усмехнулся ведьмак, явно не веря в это.

Даже он не всегда запоминал, как и где бросал свои вещи. Что уж говорить о Дере?

— Вот же стерва! Мерзкая, мерзкая стерва! — внезапно завопила девушка не своим голосом и бросилась к вещам.

Это странное поведение Гретки. Ее побег в состоянии близком к панике и взгляды косые из-за дверного проема. Не нужно быть уж больно ученым, чтобы смекнуть, что к чему.

Эскель даже не уследил, как Дера прошмыгнула мимо него и упала на колени у окна. Ее руки тут же схватили сумку и принялись остервенело копаться в ней.

— Да я ее придушу вот этими руками! Ишь чего удумала. Сука завистливая!

А когда Фредерика не обнаружила своих драгоценных склянок с маслом, то и вовсе сорвалась на крик. Ведьмак аж уши прикрыл. Вопила эта девка похлеще сирены с Островов.

— Дера! Что случилось? — в голове даже промелькнула мысль снова использовать Аксий.

— Эта мерзость обокрала меня! Ты представляешь?! Она в сумке моей рылась и украла мои масла! — срывающимся от злости голосом кричала девушка.

— И только-то? — улыбнулся ведьмак, подумав, что, должно быть, над ним подшучивают.

На своем веку, а жил он довольно долго по человеческим меркам, он еще никогда не встречал того, кто бы мог вот так разойтись из-за несчастных полупустых пузырьков с маслом. Проблема ли? Еще сделает себе. Конечно, сам факт кражи немного злил, но не до такой степени, чтобы вопить на весь постоялый двор.

— Все косы повыдираю, — с этими словами Дера, полная решимости и праведного гнева, вскочила на ноги и зашагала к выходу.

Быстро миновала оторопевшего Эскеля и,