Замершие от восхищения мужчины не могли найти слов, чтобы выразить свои эмоции. Из глаз батюшки потекли слезы.

– Храм – это место, где соединяется земля и Небо. Место видимого присутствия Бога среди людей. Теперь ни одна наша молитва не остается неуслышанной, – перекрестился он на изображение храма.

– Реальный крышеснос, – присвистнул Паштет, ощупывая «мраморную плитку» на стенах. – От настоящей не отличить! А баксы нарисовать сможешь?

Мажор отрицательно замотал головой.

– Да прикалываюсь я. Не менжуйся! – хохотнул Паштет.

– Ребята! Взгляните лучше на Обаму, – рассмеялся Лялин.

Мужчины повернули головы в сторону кота, приплевшегося в комнату отдыха следом за Джамшедом. Животное выглядело так, будто только что увидело привидение. Открытый рот, вытаращенные глаза, хвост трубой, шерсть дыбом.

Придя в себя, Обама метнулся к стене, вскочил на игровой стол, затем на этажерку. Попытался лапой достать до голубей. Не вышло. Пришлось вскочить на голову вождя мирового пролетариата. Высота бюста несколько приблизила его к цели, но до птиц он так и не дотянулся. Раздосадованный неудачей, кот подпрыгнул вверх, и рыбкой «нырнул» в окно. Суровая реальность со всего маху «ударила» усатого по башке. Ахнув, Джураев бросился на помощь питомцу.

– Великая сила искусства! – констатировал Лялин.

– Так рисовать – не харчи со стола тырить, да, котяра? – погладил Паштет ушибленное стеной животное.

– Серега – ты гений, – пожал Бурак парню руку. – Ввести в заблуждение Обаму – это, знаешь ли… высший пилотаж!

И снова в душе Мажора заиграли скрипки. Он снова получил подтверждение своей догадки о том, что ангел поцеловал его в темечко. Жаль, что в последний раз – краски практически закончились.

* * *

Как кот на мягких лапах, к узилищу пленников подкрался Новый год, самый любимый праздник бывших советских граждан. О его наступлении узники вспомнили лишь двадцатого декабря.

– А давайте организуем себе новогодний праздник! – выдвинулся с инициативой Бурак. – Украсим помещение, приготовим что-нибудь вкусненькое, устроим праздничный концерт. Каждый подготовит к нему какой-то номер. Можно петь, танцевать, декламировать…

– Пир во время чумы, – процедил сквозь зубы Алтунин.

– Утренник в дурдоме, – поддержал его Пашка, подбрасывая вверх свои кубики.

Взглянув же на результат, он расплылся в улыбке:

– Хотя… если удастся у чичей вымутить водочки, а к ней мясной нарезочки, то возможны варианты.

Ближе к ночи наверху послышалось лязганье замков и топанье ног.

– Явились, сатаноиды! – привычно констатировал отец Георгий. В его словах не было ни злости, ни страха, ни ненависти. К бандитам он относился как к орудию, призванному исполнить Божью волю. А какие претензии могут быть к ружью, из которого по тебе выстрелили?

Пока верхняя галерея пустовала, узники делали ставки. Паштет утверждал, что сегодня появится вонючка Нияз, Бурак намеревался лицезреть «интеллигента» Мусу, Лялин же поставил на отмороженного Умара. Не выиграл никто – за готовой продукцией явился толстяк Заман со своим немым шнырем. Мужики выдохнули с облегчением. Заман был единственным из всей банды, кто никак не напрягал.

– Слышь, Заман, Новый год на носу, – зацепил толстяка Паштет.

Тот свел свои широкие брови в одну линию:

– На какой носу?

– Праздник скоро.

Заман привычно перебирал толстыми короткими пальчиками черные горошины своих четок.

– И чито далшэ ти от миня хочешь?

– Надо бы рацион разнообразить. Колбаски копченой палочку, мясца немного, пачку масла, пару буханок хлебца бородинского… Чтоб по-людски все было. Новый год все-таки.

– Эсли Аслан узнает, резат будет кусками, мамой кланус!

– А он не узнает! Ты ведь ему не скажешь? Мы тоже, поскольку – сторона заинтересованная.

– Ти слишал мой атвет! – возмущенно произнес кавказец. – Я до вашей колбаса даже рукой ни датронус. Грех эта.

– А единоверца держать в плену не грех? – кивнул Паштет на Джураева.

– Ээээ, эта не мой грех. У меня начальники эсть, панимаешь, да?

– Ну, тогда принеси говяжьей колбасы, на свиной я не настаиваю, – как ни в чем не бывало, продолжил Тетух. – И пару пузырей огненной водицы, а мальцу – «Колы».

– Ээээ, слюшай: чай пиешь – орелом летаешь, водку пиешь – свинем лежишь!

Заман взмахнул рукой, демонстрируя полет орла, и на головы узников градом просыпались черные горошины его разорвавшихся четок.

– Вах, талисман! – ухватился тот за свою лысую голову. – Будь проклят вэс этат ваш Новый год!

– Плохая примета, – злорадно констатировал Бурак, подбирая с пола глянцевую, как спинка майского жука, бусину. – Оч-чень плохая.

– Да, – поддержал белоруса Лялин, – без талисмана жди беды. – Заман заметно задергался и, что называется, сошел с лица. – Но я мог бы собрать все бусины и отремонтировать четки. С твоей же стороны, потребуется «алаверды[34]».

– И чито тибе нада, кроме водка?

– Сказал же, колбаски пару палочек, тушенки пару банок, колы пару бутылок, маслица, хлеба бородинского…

– Эта многа… – нервно произнес кавказец. – Баюс я.

– Ну, как знаешь, – развел Юрий руками, направляясь в туалет.

– Эй! Слишыш, да? Вернис! Принесу я твой колбаса-водка-кола. Саранча бояться – хлеба не сеять.

Юрий не заставил себя долго ждать.

– Еще, притащи переноску с мощной лампой. Тут же темно, как у Обамы в заднице, а надо бусины собрать, все до одной.

– Кагда сдэлаиш?

– Утром – деньги, вечером – стулья.

– Какиэ ищо стулья? – удивился Заман.

– Шутка, – осклабился Лялин. – Неси харч и лампу, а моя будет очень постараться.

Глава 19

Новогодний банкет

Тридцать первого с самого утра в бункере царила праздничная атмосфера. Все были заняты приготовлениями к новогоднему банкету. Паштет из пластиковых бутылок мастерил елку и гирлянды. Джамшед делал генеральную уборку. Мажор украшал комнату отдыха самостоятельно изготовленными поделками из бутылочного пластика и полос, нарезанных из синих хозяйственных мешков. Его бабочки, медузы, ежики и цветы могли составить конкуренцию гирляндам Тетуха. Но коронным номером были, конечно же, Дед Мороз и Снегурочка, которых парень умудрился изготовить из ватина, раскрасив остатками своих красок.

Лялин прилаживал над игровым столом полученную от Замана мощную лампу-переноску. Отец Георгий сновал по подвалу, проверяя продуктовые закрома и составляя праздничное меню. Бурак ему помогал.

– Нет, батюшка, макароны под тушенку не пойдут! – категорично заявил белорус. – Мы что, сицилийские мафиози недоваренным тестом давиться? В праздник – только картофан! Правильно говорю, Джами?

– Ха, – утвердительно кивнул тот.

– Картошки мало. Если сейчас ее оприходуем, суп потом будем из одной вермишели варить, – растерянно произнес Русич, заглядывая в бочку с продуктами. – Может, все-таки каши наварить? А? Дешево и сердито!

– Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной! – балагурил Бурак в предвкушении скорой выпивки. – В конце концов, я – бульбаш и ни разу не макаронник.

Откупорив банку с говяжьей тушенкой, монах тяжело вздохнул:

– Погляди, Иван, на это