шаги прислуги. Дарья не очень хотела встречаться с Марфой — горничной, и, чтобы избежать этой встречи, принялась собираться так быстро, как только могла. Взмахом палочки она призвала несколько толстых тетрадей со своими записями, чистый блокнот, карандаши и перья, все погрузила в сумку. Пока она носилась по комнате, за ней летали рубашка и юбка, и Дарья нелепо выставляла руки, пытаясь наконец-то попасть в рукава. Зачарованный гребень запутался в волосах и звал на помощь, Дарья обернулась, чтобы вынуть его, но зацепилась за подол юбки, оступилась и рухнула на пол, больно ушибив колено. Высвободив злосчастную расческу, она готова была уже возобновить сборы, как дверь ее спальни приоткрылась и на пороге возникла Марфа.

— Барышня? — в хитрых старых глазах блеснул лукавый огонёк. Марфа была уже немолодой женщиной, и сколько Дарья себя помнила, горничная всегда была при них с сестрой. Другие слуги неизменно называли ее «Теть-Марфой», хотя ей было не так уж много лет, но состарилась она быстро — мягкое лицо разбередили морщины, а в волосах уже показалась седина. Дарья никогда не задавалась вопросом, сколько лет Марфе было на самом деле.

— У меня срочное дело в канцелярии, — сказала девушка тоном, не предполагавшим дальнейших вопросов и объяснений. — Обернусь к вечеру.

— Хорошо, — Марфа мягко переступила с ноги на ногу и как будто виновато опустила голову. — Княгиня просила напомнить, что сегодня у вас примерка нарядов к балу и… помолвке.

Последнее слово хлестнуло по обнаженным нервам, как плеть. Дарья вскинулась и поджала губы.

— Раз маменька организовала помолвку, то пусть и платья сама выбирает. В конце концов меня все равно обрядят в то, что понравится жениху, — мотнула головой чародейка, затем, немного подумав, запустила руку в шкатулку и протянула Марфе несколько купюр. — На вот, чтоб ее крик не сильно ранил твоё сердце и нервы.

Но Марфа убрала руку и замотала головой. В ее светлых, почти прозрачных глазах, читалось понимание и жалость. И эти два чувства подстегивали Дарью еще сильнее — в жалости она не нуждалась, а на понимание всего кошмара, в который превращалась ее жизнь, она уже не надеялась. Но слуги жалели ее, причём не только те, кто был при их семействе, но, кажется, вся московская дворня лила слезы по незавидной судьбе молодой княжны. Кто, как ни слуги, был в курсе скверного характера Калинцева? Даже последняя поломойка сожалела о будущем Дарьи, а что уж говорить о Марфе — кажется, совсем недавно, еще бойкая и полная сил, она собирала молодую княжну на первый бал. Круглое личико девушки тогда светилось озорством и жизнью, а глаза горели от переполнявших голову фантазий. В своих грезах Дарья танцевала с принцами, сочиняла стихи для герцогинь, передавала пламенные приветы их братьям, а затем — праздновала свадьбу с каким-нибудь прекрасным юношей на Лазурном Берегу. А теперь Марфа по десять раз переплетала темные волосы княжны, в то время, как княгиня выбирала, какая прическа больше подчеркнёт важность предстоящей свадьбы. Женщине казалось, что она собственными руками ведёт девушку на заклание, и честное слово — если бы Дарья только попросила ее о помощи, Марфа бы в тот же день придумала, как отправить девушку в какую-нибудь глушь и спрятать до поры, до времени. Но Дарья, упрямая с самого детства, терпела и злилась. И, как любой загнанный в угол человек, не имеющий ни малейшего представления о том, как себе помочь, она начинала обвинять весь мир в жестокости, безразличии и скудоумии. Марфе не было обидно, но по-человечески больно за девушку.

— Также меня просили напомнить, что сегодня вечером все должны быть дома и встретить особого гостя, — проговорила горничная. Дарья устало закатила глаза.

— Я сделаю все возможное, но ничего не могу обещать.

— Давайте, я вам хоть завтрак соберу в дорогу, барышня, — Марфа сделала осторожный шаг в сторону девушки, но Дарья отшатнулась от этой непрошеной заботы, как от необратимого проклятья.

— Я спешу, — только и сказала она.

Глаза в пол, чтобы не провоцировать дальнейших разговоров, сумку — под мышку. Девушка сжала одной рукой портал в своём рабочем значке, а другой — капсулу Астреи, и переместилась в Канцелярию.

***

Возможно, выбирать Канцелярию местом для работы над незаконной формулой было несколько опрометчивой идеей, но на фоне непреложного обета, данного Василевскому, все, что угодно, казалось гениальным планом. К тому же, в качестве подарка к помолвке, Калинцев выделил Дарье отдельный кабинет с собственной лабораторией, так что большую часть своей работы девушка осуществляла вдали от чужих любопытных глаз и ушей.

Вопреки ее ожиданиям, в здании было шумно. Полным ходом шла подготовка к балу: по коридорам развешивали украшения, музыканты проверяли акустику, распевая арии и матерные частушки, а из дальних коридоров то и дело раздавался нечеловеческий вой — там бухгалтерия сводила бюджет и формировала новые сметы расходов. Под конец года к ним нельзя было заходить, потому что люди, веровавшие всеми цифрами, которые порождала канцелярия, каждое вторжение считали покушением на свою жизнь и свободу. Поэтому всех, кто заходил не по записи и «только спросить» встречали дедовским методом — ружьем.

Благо, Дарье с этими людьми практически не приходилось сталкиваться. Она подумывала о том, чтоб заглянуть по дороге к Паше, но решила повременить