повисла гнетущая тишина. Секунду назад он готов был выпалить всё, что было на душе, но в одно мгновение весь вихрь, заставлявший Персиваля метаться, подобно раненому зверю, прогорел, не оставив после себя ничего, кроме разочарования.

— Я не смею Вас задерживать, — произнёс он, совладав с собой. — Свою услугу я Вам оказал, теперь могли бы Вы рассказать, что будет предпринято для поимки Грин-де-Вальда?

— Конечно, — она перевела дыхание, упорядочивая мысли. — Вам надо будет отправиться со мной на бал в Канцелярию и… мы похитим бузинную палочку.

— Что? — он едва сдержал нервный смешок. В памяти тут же всплыл разговор с князем Аргутинским, и Персиваль снова почувствовал себя пешкой в чужой игре.

— Палочка будет приманкой. Вы получите Грин-де-Вальда, как я и обещала.

— А палочка?

— Это уже моё дело, — резко ответила она. — Вы же здесь за Грин-де-Вальдом? — девушка скосила на него глаза, отчётливо давая понять, что знает, что это неправда. — А теперь верните меня домой, мистер Грейвз, я устала.

Грейвз трансгрессировал их в гостиницу. Осмотрев обстановку, княжна взглянула на Грейвза почти оскорбленно. Персиваль тоже не выражал особой радости по поводу того, что Дарья оказалась в его личном пространстве. Между ними точно натянулась тетива, и молодые люди хранили молчание, лишь бы она не лопнула под грузом их слов.

Взяв себя в руки, юноша обратился к своей гостье:

— Желаете принять ванну, пока я вызову Вам экипаж?

— Благодарю, — кивнула Дарья и прошла в ванну. Как только дверь за ней захлопнулась, королевская осанка сошла на нет — волшебница осела на пол и на пару секунд дала волю жалости к самой себе. Сколько ещё дров она успела наломать за этот вечер! Её даже не столько беспокоил непреложный обет, который мог стоить ей жизни, сколько все люди, которые проклянут её за то, что она сделала. И Персиваль… его осуждение приносило Дарье боль вместе с каким-то мазохистским удовольствием от осознания, что именно этого она и заслуживает. На секунду у неё появилась мысль о том, чтобы выйти и рассказать ему всё, попросить о помощи, заручиться поддержкой, но… на половине движения она остановилась и, тяжело вздохнув, трансгрессировала.

Уже занималась заря, когда Дарья без сил рухнула на кровать.

Её исчезновение Грейвза не удивило. Он даже вздохнул с облегчением, позволяя себе рухнуть в кресло и схватиться за волосы окровавленными руками. В некоторые моменты жизни юноша задумывался, какой безумец писал его судьбу? Он чувствовал себя мальчишкой, которого обставили в два счёта. Княжна Аргутинская преподала ему хороший урок; Грейвз чувствовал, что ввязался в совершенно чужое дело, он знал об этом с самого начала, но не мог устоять перед льдистым взглядом молодой княжны. То, как она говорила с ним, как смотрела, играло на его гордости, и юноша не мог не поддаться. Персиваль смотрел на себя два дня назад, как на неоперившегося птенца, сейчас же дыра в самолюбии и внушительная брешь в сердце, оставшаяся от надежды, что эта девушка действительно могла нуждаться в нём, всё вместе заставило его словно очерстветь. И жалость к самому себе сжирала его изнутри, вместе с сожалением. Было в княжне что-то такое, что не давало ему просто разочароваться, и он из последних сил пытался обелить её в своих глазах. «Нет в мире существа опасней женщины, — проговорил он вслух. — Прекрасно, Персиваль Грейвз, ты докатился!»

Юноша готов был торжественно поклясться, что никогда в жизни не свяжется с той частью рода человеческого, что мнит себя прекрасной, как вдруг в дверь постучали. Грейвз устало тряхнул головой и пошёл посмотреть, кого к нему принесло в третьем часу ночи. По пути ему пришла мысль о том, чтоб просто притвориться, что его нет, завалиться на кровать и проспать, но на секунду где-то между головой и сердцем шевельнулась мысль, что это могла быть Дарья. Персиваль подорвался и распахнул дверь, совершенно забыв хотя бы пригладить слипшиеся от грязи и крови волосы; хотя, пожалуй, даже лёгкий марафет не заставил бы стоявшего на пороге Трелони схватиться за сердце и за волосы.

— Добрый вечер, — произнёс Грейвз, стараясь не выглядеть пристыженным школьником.

— Я вижу, Вы времени зря не теряете, — цокнул языком Трелони.

— Чем могу помочь?

— Я всего лишь хотел убедиться, что Вы живы. Птичка напела, что Вас видели возле московского Гарлема, так что мне очень не хотелось иметь дел с Вашими… работодателями.

— Вы вовремя, — фыркнул Грейвз, глядя на несуществующие часы.

— И да, и нет, — усмехнулся Трелони. — Могу я узнать…

— Нет, — отрезал Персиваль. — Это было моё личное дело. Лучше скажите, каков наш план завтра?

— Князь Аргутинский. Бедный добрый князь с его непростым делом, — покачал головой мужчина тяжело вздохнул, ожидая от Грейвза, что тот заинтересуется и попробует поддержать беседу, но юноша лишь сверлил англичанина тяжёлым взглядом.

— Хорошо, — безразлично пожал плечами Грейвз. — Доброй ночи, мистер Трелони, — произнёс он и захлопнул дверь.

— Доброй ночи, мистер Грейвз, — задумчиво усмехнувшись, произнёс он и отправился в свою комнату. Там его уже ожидал недописанных отчет для министерства.

Мужчина устало ослабил галстук, повесил пиджак и жилет на спинку кресла и сел за бумаги. Посидел пару минут, глядя на девственно чистый лист, подумал о смысле бытия, попытался поймать вдохновение и впервые за долгое время задумался, насколько людям, на глаза которым попадаются его отчёты, интересно читать его писанину. Не слишком сложен ли стиль? Не излишне ли он вдается в описания? Улавливают они едкие нотки, когда он даёт характеристики новым лицам? Достаточно