но это ни к чему не привело. Сколько бы они ни развенчивали Советы, сколько бы ни доказывали их «негодность» для организации новой власти, Советы стояли непоколебимо, утвердились раз и навсегда. Они теперь были неподвластны соглашателям.

Куйбышев хорошо помнит все эти меньшевистско-эсеровские штучки: за несколько дней до Октябрьского восстания меньшевистско-эсеровские лидеры ЦИК потребовали, чтобы Временное правительство приняло решительные меры против большевиков. Накануне восстания, за два дня до него, ЦК партии эсеров обратился с воззванием к рабочим и солдатам, призывая их «воспрепятствовать всякому вооруженному выступлению».

Как бесновались они все, когда революция победила! Эсеры Гендельман и Гоц от имени своего ЦК настаивали на необходимости полной изоляции большевиков. Меньшевик Дан кричал о «гибельности» захвата власти Советами. Все они объявили происшедшую революцию «преступлением», «безумной авантюрой». Да, была свистопляска. Тут уж весь гадючник сплелся в один клубок: меньшевики и эсеры вкупе с кадетами и бундовцами из партии «Паолей-Цион» срочно сформировали «Всероссийский комитет спасения родины и революции». Спасения от большевиков, конечно. Председателем комитета стал правый эсер Гоц.

Эсеры разделились на правых и левых. Правые действовали почти в открытую. На «Комитет» возложили обязанность воссоздать сметенное революцией Временное правительство. Ни больше ни меньше.

А массы не хотят Временного правительства. И тут у правых эсеров появляется идея: нужно созвать Учредительное собрание! Разумеется, правые эсеры должны быть в нем в большинстве. А цель Учредительного собрания — смести Республику Советов, заменить ее парламентарной республикой, то есть буржуазной.

Очень ловко придумано: противопоставить Советам Учредительное собрание. Но все это была, так сказать, оппозиция. Имелась оппозиция и в Самаре.

Потом стали поступать сообщения: правые эсеры и меньшевики ведут деятельную подготовку к вооруженному восстанию против Советской власти. День выступления приурочен к открытию Учредительного собрания. Учредительное собрание объявит себя верховным органом власти. На заседаниях Бюро меньшевистско-эсеровского ЦИК прямо говорилось о необходимости собирать вооруженные силы для свержения Советов. Подготовку мятежа возглавила военная комиссия при ЦК партии правых эсеров. Был избран боевой штаб для руководства восстанием, брошен клич к солдатам нескольких полков и броневого дивизиона, к рабочим: «Создавайте боевые дружины!» Посланы на заводы свои эмиссары.

Надрываются в истерических воплях меньшевики. На заседании ВЦИК лидер правых эсеров Коган-Бернштейн, обращаясь к большевикам, поднял кулак и заорал:

— Уйдите, пока не поздно, уйдите, пока вас не удалили!

— Уйдите и оставьте свое место Учредительному собранию! — поддержал Когана-Бернштейна меньшевик Мартов.

К дню открытия Учредительного собрания правым эсерам удалось привлечь в боевые дружины... шестьдесят человек! И... тридцать солдат... Маловато для мятежа. И массовых демонстраций не произошло. Учредительное собрание поддержки у масс не получило. Советы единогласно постановили: Учредительное собрание распустить! И распустили.

— Наши надежды на крушение большевистского режима не оправдались, — открыто заявил меньшевик Дан.

— Ничего, — успокоил Дана его соратник Мартов, — победа все равно будет за нами: ведь в России отсутствуют силы, способные осуществить социалистические преобразования. Тут и хватай большевиков!

— Вы убеждены в этом?

— Вполне. Могу держать пари с Дзержинским. Вот и посмотрим, кто из нас станет рабом.

Казалось бы, контрреволюционная затея правых эсеров провалилась и не о чем тревожиться. Пролетарская диктатура прочна, и ее не поколебать соглашателям.

Но совсем недавно Куйбышев узнал о новом заговоре. На этот раз объединились все мелкобуржуазные партии в неком «Союзе возрождения России» — правые эсеры, меньшевики, народные социалисты, кадеты и белогвардейское офицерство. «Союз» ставит своей задачей свержение Советской власти при военной и финансовой помощи Антанты. Хочет направить на Советскую республику иностранных интервентов, раз своих силенок не хватает. Не знал Куйбышев только того, что деньги от союзников вся эта грязная свора во главе с Авксентьевым и Савинковым получает через французскую военную миссию в Москве и через Национальный чешский комитет. И все это прикрываясь поддельным красным флагом. И рабочих, наверное, будут расстреливать, прикрываясь все тем же флагом.

Несколько дней тому назад в Москве проходил так называемый VIII совет правых эсеров. Он выдвинул лозунг немедленной ликвидации Советской власти.

Судя по всему, для мятежа правые эсеры облюбовали Самару, Среднее и Нижнее Поволжье, а также губернии Центральной черноземной области, где у них наиболее прочные позиции, где засилие кулачества, а пролетариат малочислен. Все так и должно было случиться.

Но неужели они всерьез рассчитывают победить? Им удалось приурочить к своему VIII совету мятеж в Саратове. И вот телеграмма из Саратова: мятеж подавлен. Правые эсеры не продержались и недели. Народ против них.

Куйбышев почти не сомневался в существовании хорошо продуманного и организованного заговора против Республики. Но реальной вооруженной силы, которая была бы в состоянии задушить Республику, он пока не видел. Где она, эта сила? Контрреволюция на Дону? В тот же день, когда Советы в Петрограде победили, 25 октября, атаман Войска Донского Каледин объявил о непризнании центрального Советского правительства. Это, собственно, и следует считать зародышем гражданской войны. Под крылышко к Каледину перебрались бежавшие из Быхова главари корниловского заговора — Корнилов и Деникин; здесь оказался бывший начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Алексеев. Сюда бежали Гучков, Милюков, Родзянко. Керенский было тоже сунулся к Каледину, но тот приказал его выгнать. Однако заговор контрреволюционеров, поддержанный послом США Фрэнсисом, лопнул как мыльный пузырь. Казаки не пошли за атаманом. Каледин покончил жизнь самоубийством. Говорят, Деникин формирует Добровольческую армию. И возможно, сформирует, но то — в будущем.

Однажды уже побитый Дутов воскрес и вновь размахивает атаманской булавой. И все-таки он имеет местное, оренбургское, значение. Центральная рада на Украине? Белорусская рада? Мусаватисты в Баку? Их мятеж подавлен. Иностранная интервенция? С немцами — перемирие. Страны Антанты до сих пор считаются союзниками. Они, правда, настойчиво требуют воссоздания русского фронта против Германии и не признают Республику Советов, но открыто напасть не решаются. Нужен формальный повод. Вот если бы нашлась такая группа населения или политическая партия, которая от имени народа пригласила бы Антанту для расправы с Советской властью...

Конечно, Куйбышев знал, что и эсеры и меньшевики способны на все, готовы в своей лютой ненависти к большевикам прибегнуть к любому запрещенному приему. Но он как-то не верил в то, что они могут пойти на утрату своего политического лица, стать открытыми лакеями империалистов. Это был бы не только верх падения. Это была бы политическая смерть. Народ с отвращением отвернулся бы от них, а, оставшись без поддержки народа, они превратились бы просто в кучку предателей и крикунов. Есть же здравый смысл у всех этих эсеровских лидеров —