Непривычно для этого времени горели в ночи окна во многих избах, освещённых изнутри свечами да жировыми светильниками. За стенами крепости, между её внутренними строениями да в недалёком предместье, слободке, горели светлыми пятнами уличные светильники, освещая неярким жёлтым светом ночную осеннюю темень вокруг. Такое во время раннего средневековья могла себе позволить не каждая столица Западной Европы, утопая в грязи, вонючих отбросах и ночном мраке. А тут, вдали, в самой глубине северных русских лесов это всё уже начало входить в привычку, так же, как и то, что по бокам всех улиц и переулочков лежали выложенные из расщепленных половинок жердин тротуары, а кое-где уже и виднелись участки мостовых.

     Внутри крепости да по улицам слободки уже можно было переходить, даже не замочив ноги. Но всё равно осень есть осень, и дежурные по Школе заставляли курсантов досуха чистить свои кожаные сапожки от налипшей на них грязи.

– Ты что ль, Гришка, за меня полы в коридорах будешь мыть и другой смене дежурство сдавать!? – злился старший курсантской смены, уч.сержант Лёнька, – Пока все не вычиститесь, в жизни твой грязный взвод вовнутрь не запущу!

– Ладно-ладно, не ори, что я поделаю, коли полигон размесили как на пашне, – устало согласился чумазый командир третьего учебного взвода. Сейчас почистимся все. Пошли, ребята, оттираться, сами знаете, с Лёнькой бесполезно спорить, он ещё с КМБ со всеми драться любит.

И, хохотнув над незамысловатой шуткой своего уч.сержанта, ребята пошли к навесу с щётками, корытами с водой да ветошью.

– Жалко ребят! – кивнул на мальчишек дневальный Оська, – Их взводный Онуфрий третий день вон лютует. Как «сидоровых коз» пацанов по полигонам да по марш броскам гоняет. Вот и лезут они поскорее в расположение, чтобы хоть в сушилке немного согреться.

– Да знаю я, – тяжело вздохнул Лёнька, – Ну что поделать, сами виноваты, нечего было Аристарху Константиновичу латинскую словесность срывать. Обнаглели совсем от доброты грека, вот и поплатились со своим мяуканьем, да хрюканьем на уроке. Теперь вот, и, правда, сами как свинки после грязного полигона выглядят.

Школа отроков была сформирована сразу после выпуска Курсов. Старшим школы был назначен прапорщик Кочет. Командирами же четырёх учебных взводов назначили старших сержантов Ермолая, Тита, Мартына и Онуфрия, как самых умелых и правильных в обращении с детьми дядек. Старшиной школы так же оставался заботливый Будим Ферронович. В каждом взводе помощником командира был назначен свой уч.сержант из ребят, и по два десятника уч.капрала командовали в нём учебными десятками.       Требования суровой воинской дисциплины со стороны опытных и взрослых командиров в Школе старались совмещать с элементами самоуправления и самоконтроля со стороны самих курсантов, и это давало хорошие результаты.

Отроки были сыты и одеты. У каждого отделения-десятка была своя тёплая комнатка/кубрик, а у курсанта хорошая постель с личной тумбочкой и стулом. Многие из них в своей жизни вообще не спали ни на чём, кроме соломы или сена, да вообще редко когда сытыми-то спать ложились, а тут такое, подушки, простыни, контроль за чистотой рук и одежды. Да и вообще у них тут был свой коллектив и интересное мужское дело. А ещё была цель стать настоящими воинами, такими, чтобы ничуть не хуже вон того же Митьки, помощника командира первого взвода, или того же Азата, помощника командира второго, у которых на груди рядом с «Георгиями», появилось ещё по одной бронзовой медали – «Храбрости» за недавний августовский поход.

Андрей жил в своей избе так же с дедом Кузьмой, Ладой и Ваняткой, ставшими ему словно семья. Всё так же по вечерам за печкой пел свою песню сверчок, а над широким столом склоняли головы старые боевые товарищи Климент, Филат и Варун. Та полномасштабная карта, что пришла сюда из 21 века, к сожалению, не захватывала Торопецкие и Псковские земли, где им предстояло сражаться этой зимой, и приходилось пользоваться той, что, как умел, составил Василий, придя в усадьбу с недавнего похода. Вот и «кумекали» ветераны, прикидывая, что же им ждать от литвинов, и к чему нужно быть готовыми в предстоящей зимней компании.

–Девять князей со всей своей шляхтой и с набранными призывными силами, Иванович, это же тысяч двенадцать, тринадцать будет! – чесал голову начальник штаба бригады поручик Филат, – Да они же нас просто расплющат под этим Торопцом вместе со всей Ярославовой и Давыдовой дружинами. Припрут к стенке и навалятся всей силой, а потом уже, когда всех положат в поле, то после этого свободно по всем землям и пойдут гулять, да подчистят каждую избу у холопа. Уж не Новгородским ведь пешцам в лаптях за их конскими хвостами гоняться. Тут крепко думать нужно!

– Вот и думай, ты же у нас штаб, голова-а!

– А я вот думаю, что нам лучше в Торопце за крепкими стенами закрыться и в осаде их силы подтачивать, – высказал свои мысли Климент, –      – Пару их штурмов, да ещё с хорошим уроном для них мы-то легко отобьём, а там уже своими вылазками литвинов сковывать будем, чтобы они всё время большую рать под стенами Торопца держали и не особо по нашим землям разгуливали. Ну, а как долгожданное ополчение с Посадником да Тысяцким подойдёт, так можно будет уже с двух сторон тогда, и ударить по осадному войску, а вот после этого уже своими конными дружинами по частям литвинов бить.

– Пока ты там сидеть да ждать новгородское ополчение за стенами будешь, шляхта за один зимний месяц весь Новгородский юг как липку обдерёт, – ворчал, нахмурившись, Варун, – Им верхами по льду рек ох как просторно будет передвигаться. Сами знаете, у нас же все городки да селища на речных руслах стоят. Только подходи по реке да вывози всё подчистую санным обозом. На нас же потом всю вину и свалят в Господней Совете, что вот ратные то костьми не легли-ии, удерживая супостата от разорения земли. Вы тут вот лучше прикиньте, сколько у них пешцев с основной ратью придут? – и посмотрел вопросительно на Филата.

– Ну, тысячи три-то точно драбов будет, – ответил ему начальник штаба.

– Ну, вот три, – продолжил Варун, – К ним пусть ещё три от лёгкой конницы в помощь дадут, да сотен пять шляхты на усиление. Как раз запереть нас, обложив в Торопце, хватит, а для остальных тогда-то самый простор и откроется, и «гуляй-не хочу»! Нельзя, братцы, их просто так отпускать! Нельзя, чтобы они себя хозяевами на нашей земле чувствовали! И опять все склонили голову над самодельной картой.

– Ладно, давайте пока подобьём все те свои силы, что у нас будут участвовать в походе,– предложил друзьям Сотник.

– Дозорная Сотня-120 бойцов. Обережная Сотня-125. Степная полусотня – 55 воинов. Плюс сюда прибавится командование бригады со своим взводом охраны и знамённым звеном – это ещё где-то около сорока человек. В любом случае, мы набираем не больше трёхсот пятидесяти человек конницы, выгребая все, что есть в бригаде. Ещё около сотни – это те, кто будет сидеть в самой крепости, и помогать в обороне, и это люди из команд крепостной полусотни, медиков, ладейной команды, судовой рати и обозников. Твой взвод разведки я считаю отдельно, Варун Фотич, не волнуйся, в усадьбе ты у нас не останешься, – улыбнулся Андрей, уловив беспокойство старого ворчуна, – Для тебя мы что-нибудь такое особенное, как всегда, придумаем. Давайте-ка, я теперь попробую всё вместе собрать и связать из всего того, что мы тут с вами наговорили да надумали, ну а потом уже всё это сообща тут подкорректируем, ну и что-нибудь убавим или добавим к нашему общему плану.