Брови Каина сходятся на переносице, и вижу, как вращаются психопатические шестеренки в его голове.

Но не хочу, чтобы он размышлял. Хочу услышать, как он признает то, чего я не смог доказать. Потому что всякий раз, когда думаю об этом, чувствую жжение внутри.

— Так ты знаешь, что она была его подругой? Он познакомил меня с ней или, лучше сказать, преподнес ее на блюдечке, чтобы я пользовался ею, как и когда захочу. Он взял женщину, подвергшуюся насилию, и манипулировал ею, заставляя делать все, чего хотел, а затем предал ее, когда это соответствовало его потребностям. Он ничем не отличается от меня, — Каин удерживает взгляд Иден. — И если ты мне не веришь. Просто задай себе этот вопрос, дорогая. Если он смог предать свою подругу... женщину, о которой, по его словам, заботился, что помешает ему однажды сделать то же самое с тобой?

Иден открывает рот, чтобы заговорить, но тут же закрывает его. Она хочет возразить, но не может.

Потому что, как бы нам обоим ни было неприятно это признавать...

— Каин прав.

Мои чувства к Иден настоящие... но это не меняет того, что я сделал. Или правду, которую скрывал от нее, чтобы удержать ее подольше... как эгоистичный ублюдок, которым и являюсь.

Может, я и не убивал всех этих людей, как Каин, но действительно ничем не отличаюсь от него.

Есть разные оттенки зла, но, в конце концов, не имеет значения, чей оттенок темнее — мы оба все равно злодеи.

Глаза Иден округляются: — Что значит, он прав? Я не...

— Поймешь, — я хватаю его за затылок, — но сначала мне нужно кое-что от Каина.

— Я ни черта не сделаю, пока ты...

Погружаю его член в аквариум и прижимаюсь губами к уху: — Это ты убил ее?

— Кого?

— Не прикидывайся идиотом. Кристи. Ты убил Кристи?

— Нет, идиот. Ее муж... — он вздрагивает, когда нажимаю кнопку на пульте, опуская перегородку. — Дэмиен, не делай этого.

О, я сделаю.

— Две голодные пираньи никогда не смогут ужиться в одном аквариуме, Каин, — выдавливаю из себя, повторяя его собственные слова. — Поэтому предлагаю тебе говорить сейчас и признать то, что уже знаю, или, да поможет мне Бог, я заставлю тебя страдать гораздо сильнее, чем ты заставил страдать эту бедную женщину.

Черт, в любом случае планирую это сделать.

Каин издает гортанный крик, когда пиранья проглатывает ближайшую к нему рыбу. У него остается около двух секунд, прежде чем она приплывет на эту сторону аквариума, и он лишится своего любимого придатка.

— Я сделал это, — выкрикивает он. — Я убил Кристи. Блядь. Я расскажу тебе все, Дэмиен, — продолжает орать. — Я расскажу ей правду, клянусь. Просто вытащи мой член... — с хрипом он втягивает воздух, когда дергаю его назад. — Спасибо.

— Не благодари меня, ублюдок. Это еще далеко не конец.

— Ты убил ее? — шепчет Иден. — Как ты мог...

— Мне жаль, — хрипит Каин, склонив голову в знак поражения. — Мне чертовски жаль, Иден.

Он не хуже меня знает, что это конец. Финальная схватка.

И на этот раз дело больше не в нашей вражде или мести.

И даже не в победе... потому что последний раунд закончился вничью.

Мы оба теряем ее.

Взгляд Иден мечется между нами: — Почему он извиняется передо мной?

Мышцы в груди сжимаются, напоминая, что где-то глубоко внутри меня все еще бьется сердце... сердце, которое разрывается из-за нее.

Всю жизнь мне было плевать на других людей и на свои поступки. Но если есть хоть одно важное событие, которое мог бы вернуть назад. Одна ошибка, которую мог бы исправить... я бы спас Кристи.

Но не могу. Единственное, что в моих силах, — рассказать Иден то, что она так и не смогла.

У нее никогда не было шанса... из-за меня.

— Потому что он убил твою мать.

— Знаю, — говорит она, не понимая, — Каин уже признался.

— Он признался в убийстве Карен, — смотрю ей в глаза, потому что это самое меньшее, что можно сделать, когда ты собираешься разрушить чей-то мир. — Карен не была твоей биологической матерью. Ею была Кристи.

Прошлое...

— Ты когда-нибудь задумывался, какой была бы твоя жизнь, если бы не одно важное событие?

— Конечно, — обвожу взглядом ее обнаженное тело, прежде чем взять сигареты с тумбочки. — Только сегодня я подумал о том, какого хорошего секса лишился бы, если бы не нагнул тебя над столом в лаборатории в тот день.

Она улыбается и издаёт негромкий смешок, от которого ее большие сиськи покачиваются.

— Я говорила серьезно, Дэмиен.

Закуриваю сигарету, обдумывая вопрос. Обычно мы не заводим таких серьезных разговоров, но я не против поговорить с ней.

Миссис Миллер не только сексуальна, но еще и невозмутима.

— Иногда я думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы мама не умерла.

Ненавижу жалость, затеняющую ее голубые глаза.

— Хотела бы я знать, что сказать.

Иногда сказать просто нечего. Все так, как есть.

— Она была наркоманкой, которая предпочла наркотики своему ребенку, — делаю затяжку. — Я бы сказал, что ее смерть расстроила, но нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было, понимаешь?

— Да, — морщится она. — Могу я спросить тебя о чем-то не очень приятном?

— Валяй.

Она приподнимается на локте: — Если бы твоя мама попросила прощения за то, что не была хорошим родителем, ты бы ее простил?

— Зависит...

— От чего?

Пожимаю плечами: — Почему она этого хотела. Потому что ей действительно жаль, или потому что хотела утешить себя тем, что была дерьмовой матерью?

— Первое, — шепчет она.

— Тогда да. Мы все совершаем ошибки. Одни хуже других, но кто я, блядь, такой, чтобы судить?

— Я бы хотела, чтобы в мире было больше таких людей, как ты.

Это вызывает у меня смех. Обычно люди мечтают никогда не сталкиваться с кем-то вроде меня.

Откидываюсь на спинку кровати. Очевидно, в ее жизни происходит какое-то дерьмо, и ей нужно на кого-то это вывалить.

— Какое у тебя важное событие?

— Моя дочь.

Ожидал, что она пробормочет какую-нибудь хрень о том, что вышла