– Ни разу, – произнёс настолько серьёзно, что у меня мурашки вдоль позвоночника поползли.

Я бы поспорила с данным утверждением! Но вместо этого грубо скинула его руки, отступила на два шага, увеличивая расстояние между нами, непримиримо сложила руки на груди и:

– А хранительницей леса мне из-за кого стать пришлось?

И вот странное дело, хотела спросить это с вызовом, громко и грозно, но вместо этого выдохнула что-то тихое и печальное.

Сама удивилась, честно, но то я, а Айзек… у него, кажется, был заготовлен ответ на абсолютно любой мой вопрос. Он словно был готов совершенно ко всему, и ничто не могло выбить его из равновесия.

Вот и сейчас маг медленно выпрямился, не отрывая взгляда от моих глаз, и настолько прямо, что это практически принесло физическую боль, произнёс:

– Какая из тебя чёрная ведьма, Вель?

Смутное подозрение шевельнулось в груди. Я насторожилась, прислушиваясь, но сколько бы ни старалась, всё не могла понять, что же именно меня насторожило, царапнуло…

– Ты слишком добрая, – продолжил молодой демон негромко, но убеждённо, – слишком наивная, слишком стремишься помогать всем вокруг. А твоя вера в справедливость? Это даже смешно, Велена.

Мне смешно не было. Во мне крепло осознание. Практически невозможное, кажущееся мне бредовым, но… Интуиция вопила, срывая голос, а ей я привыкла доверять.

Шаг назад я как-то невольно сделала, а Айзек… он не сделал ничего. Он остался на месте, хотя точно видел подозрение в моих глазах, и формирующееся осознание он тоже видел, но даже не попытался убедить меня в обратном, а значит…

И события последних дней замелькали перед глазами. Подхвативший нас и несущий к лесу ветер, трансформация Айзека, его падение в лес. Спровоцированное демоном горение этого же леса. Сколько времени прошло? На сколько мы с Айзеком расстались? Пока я решалась, пока подобие ритуала проводили, пока мы с мамой барьер выстраивали… При силах Айзека этого времени с лихвой хватило бы на то, чтобы сжечь лес дотла – особенно, если ты яростный демон.

А уж если ты однажды в демона и обратно превратился, и выжить при этом умудрился, рассудок сохранив, то и дальнейшие трансформации серьёзных проблем приносить не должны!

И вспомнились мне все его крики, как вспомнилось и то, с какой лёгкостью он через сдерживающий его барьер прошёл и огонь свой погасил…

Осознавать такое было неприятно, практически больно – до крика больно.

Но я всё равно медленно подняла голову, взглянула в демонические глаза… в глаза того, кто не испытывал никакого сожаления, хотя, я точно видела это, он знал, о чём я думала и что поняла.

Знал.

Потому что это было правдой. Моё бредовое предположение и в самом деле оказалось правдой.

– Айзек, – позвала напряжённо.

И не смогла. Просто не смогла сказать больше ни слова.

Но демону слова и не требовались.

– Да, Вель, я очень надеялся, что ты станешь хранителем леса. Это – твоё. Это, а не изображать из себя серьёзную холодную стерву.

– Стерву? – Переспросила потрясённо.

На большее сил не было. Я просто поверить не могла, что Айзек и в самом деле мог спровоцировать меня на принятие поста хранителя. А он именно это и сделал, вынудил меня, заставил, и даже не скрывает, а я… А я просто дура. Наивная, тут он прав, дура.

Но кое в чём Айзек всё же ошибся. Мне вовсе не требуется изображать из себя холодную стерву, у меня это в крови.

– Не советую тебе появляться во Влеке, – слова слетели с губ, стылым льдом покрывая мою душу, заставляя ветер стихнуть, природу притаиться в ожидании чего-то плохого, а демона – с силой сжать зубы.

– Велена, – начал он злым, пробивающим до костей голосом.

Но мне больше не было страшно. Для страха больше не было места. Я боялась, и что в итоге? Ни к чему хорошему меня это не привело.

Отступать больше некуда. Когда дикого зверя загоняют в ловушку, он разворачивается и идёт в атаку.

Похоже, решимость очень ярко отобразилась на моём лице. Айзек, грустно криво улыбнувшись, с какой-то звенящей обречённостью понял:

– Играем по-взрослому? – Я не ответила, он продолжил. – А выдержишь ли, Веля?

Выдержу. Выбора нет.

– Ты выглядишь очень решительной, – не дождавшись от меня каких-либо слов, посчитал своим долгом озвучить маг.

– Тебя это пугает? – Бросила с вызовом, резко вздёрнув подбородок.

Странный, заставляющий мурашки бегать по коже огонёк вдруг зажёгся в чёрных с алыми всполохами глазами. Это был совсем нехороший, не обещающий ничего хорошего огонёк, и я невольно занервничала…

Нервничать стала куда сильнее, когда по тонким мужским губам скользнула хитрая улыбка… скользнула и исчезла.

– Меня это забавляет, – заявила морда демоническая.

Нехорошо заявила!

И я призвала метлу, ругая себя за то, что не сделала этого раньше. Нужно было позвать её раньше! Тогда она уже была бы здесь, а так…

А так здесь был лишь демон.

Демон и его нездоровая тяга к чему-то явно нехорошему.

– Прокляну, – пригрозила за секунду до того, как он попытался сделать хоть что-то.

И Айзек помедлил, но лишь для того, чтобы улыбнуться уже явственно и снисходительно напомнить:

– Проклинала уже.

За то, что так подставил и хранителем леса стать заставил, его вообще убить мало. А вот убью, и сразу кучу проблем решу. Ведь, если подумать, все проблемы именно из-за него! А так, нет источника – нет и самих проблем. Вот и чем плох этот план?

Да всем он прекрасен! Меня даже совесть мучить не будет. У чёрных ведьм её, как известно, нет, а вот жажда справедливости и мстительность присутствуют во всей красе!

И даже отголоски страха и неуверенности во мне рассеялись бесследно.

И уже осознанно я сделала шаг вперёд и тихим, вкрадчивым голосом сказала:

– Я тебя до конца жизни проклинать могу, раз тебе, извращенцу, это нравится.

И, дабы не быть голословной, я и в самом деле вскинула руку, стряхивая с пальцев мгновенно созданное обездвиживающее заклинание. Да, заклинаний, проклятий я таких не знаю, а потому Айзек его с лёгкостью и отразил.

Но мне не нужно было его обездвиживать, мне была необходима лишь пара секунд на создание теперь уже действительно проклятья. Того самого, которое я первым на Айзека и наложила – проклятье отворота.

И когда демон вдруг застыл с каменной маской на лице, я позволила себе улыбнуться. Знала, что он не убежит сломя голову, слишком гордый для этого, но и сделать мне он больше ничего не сможет. А я именно этого и добивалась.

Но почему же тогда так горько на душе стало? Так почти невыносимо больно?..