свой ум, характер, волю. Они предназначены для выполнения одной-единственной функции, и этого для восточного мужчины вполне достаточно.

Беседа затягивалась. Каждая ее минута казалась Анастасии вечностью. Согласно правилам этикета, завершить аудиенцию могла только высокая особа. Гостье оставалось одно: либо отвечать на вопросы, либо почтительно слушать, мило улыбаясь при этом. Но Хатидже не собиралась останавливаться. В тот момент, когда она перешла к рассказу о способах приготовления варенья из айвы в восточной части Крыма и подробно описывала процесс разрезания плодов и извлечения из них косточек, Анастасия поймала пристальный взгляд Лейлы.

Черные глаза из-под полуприкрытых век кольнули ее, точно иглы. Может быть, третья жена Шахин-Гирея сочувствовала госпоже Аржановой, а может быть, проверяла ее выдержку и терпение, лицо турчанки было непроницаемым. С серьезным видом она слушала и переводила всю эту ахинею об айвовом варенье и вдруг между фразами подала какой-то знак своей одалиске, заглянувшей в гостиную.

Служанка тотчас принесла поднос, на котором стояли три чайные чашки с блюдцами и металлический чайник, накрытый салфеткой. Из его длинного носика шел пар. Хатидже, не прерывая рассказа, принялась раскладывать варенье по розеткам. Анастасия думала, что чай будет разливать служанка, но Лейла отослала ее прочь. Затем она дала каждой даме по чашке с блюдцем и сняла с чайника салфетку.

Анастасии юная художница налила чай аккуратно, но с Хатидже проделала весьма смелую операцию. Чайник в ее руках как-то странно повернулся и тонкая горячая струйка попала на колени второй жене. Та с воплем вскочила на ноги. Лейла, бросившись к Хатидже, стала поспешно промокать ей платье салфеткой. Обе жены что-то бурно выясняли.

Затем в гостиную вбежали сразу пять служанок. Мешая друг другу, они начали собирать чайные принадлежности, двигать столик. Они тут же опрокинули на пол вазочку с айвовым вареньем, имевшую, кстати говоря, слишком высокую и неустойчивую ножку. Чайник еще раз сыграл свою замечательную роль, будучи уже у толстой одалиски в бордовом одеянии. Повернув в сторону, она наткнулась на курильницу и залила ее всю крепким подслащенным горячим чаем. От этого к потолку комнаты поднялся столб пара и распространился совершенно невероятный запах.

Анастасия, держа чашку с чаем в руках, наблюдала за развитием событий. Служанки бестолково суетились в гостиной. Хатидже, раздавая им пощечины и ругаясь, наводила порядок. Лейла, скрестив руки на груди, стояла поодаль. Усмешка бродила по ее лицу. Анастасия не сомневалась, что она сделала все нарочно. Вероятно, третья жена не видела иного способа воздействовать на свою слишком говорливую старшую родственницу. Эта дерзкая выходка могла также быть ответом на какие-то прежние поступки Хатидже. Но Анастасия мысленно благодарила Ее Светлость за гуманное отношение к иностранным гостям. Варенье из айвы, слава богу, было забыто теперь.

Еще раньше, при их первой встрече и беседе, Анастасия ощутила настороженность Лейлы, слитую, однако, воедино с неподдельным, живым интересом. Словно какая-то заноза сидела в ее душе и мешала доверять словам и действиям русской путешественницы.

Теперь, похоже, все менялось и перестраивалось. Третья жена крымского правителя сначала отвезла ее к мавзолею Диляры Бикеч и «Фонтану слез», который, конечно же, много говорил сердцу юной художницы. Потом она показала Анастасии рисунки и рассказала о своей далекой родине. А в конце весьма своеобразно защитила ее от деревенской женщины Хатидже, совсем не сведущей в тонкостях придворного этикета.

Лейла делала шаг навстречу. Секретная экспедиция Светлейшего князя Потемкина ставила перед Анастасией такую цель. Однако сейчас она решила, что ничего не скажет князю Мещерскому ни о пейзажах, так прекрасно нарисованных на рисовой бумаге, ни об эпизоде с чайником и айвовым вареньем, разлитым на ковре в гостиной.

— Госпожа Аржанова! — раздался голос Лейлы рядом. — Что с вами? Вы не слушаете меня… Вторая жена приглашает вас продолжить чаепитие в ее апартаментах…

— Только вместе с вами, Ваша Светлость!

— Разумеется. Ведь вы пока не выучили татарского языка.

— Но без айвового варенья, пожалуйста! — пошутила Анастасия.

— Почему? — Глаза турчанки смеялись. — Оно очень вкусное. Вы будете о нем вспоминать.

— Нет. Тогда я еду домой.

— Вот еще! Я не желаю отпускать вас…

Счастливый случай вел Анастасию дальше. В одной из четырех комнат, принадлежавших в гареме Хатидже, стоял станок для изготовления килимов. Почти законченный шелковый ковер был растянут на его массивной раме. Отвечая на вопросы иностранки, вторая жена хана с удовольствием приступила к объяснениям. Она подкручивала деревянные винты, фиксирующие положение рамы, перебирала пучки разноцветных ниток, размещенные по бокам станка, показала специальный нож, которым обрезают нити, уже привязанные на вертикальную основу. Хатидже быстро научила Анастасию вязать ковровые узлы. Восхищенная ее мастерством, Анастасия протянула руку, и тогда вторая жена по ее просьбе привязала двойным ковровым узлом на запястье русской гостьи длинную зеленую шелковую нить, очень похожую на ту, что была на стреле.

Глава двенадцатая

НЕИЗВЕСТНЫЙ ЯД

Она не лгала князю Мещерскому, когда говорила, что ей не страшно. Стрела, пробившая окно экипажа и лежавшая у ее ног, показалась Анастасии странным недоразумением. Она не могла представить себе, что кто-то здесь желает ее смерти. Да кто она такая? Только вдова штаб-офицера, одинокая, не очень богатая женщина, на свой страх и риск отправившаяся в путешествие по чужой стране, где никто ее не знает.

Это случайность, что Светлейший хан Шахин-Гирей дал ей ауденцию и потом проникся симпатией настолько, что познакомил со своими женами и разрешил бывать в гареме. Такой поступок больше говорит о добром нраве и благородстве Его Светлости, чем о каких-то ее исключительных способностях. Просто он привык выполнять однажды задуманное и всегда сдерживать свои обещания.

Потому Анастасия сейчас возвращалась из дворца в загородную усадьбу, которую ей помог снять русский посланник в Крыму господин Константинов, в одной из карет Шахин-Гирея и под двойным конным эскортом его телохранителей-сайменов. Так решил хан: в этот день, разъезжая по городу с Лейлой, Анастасия будет находиться только под его защитой, а свою охрану оставит дома. Теперь восточные всадники в темно-синих кафтанах тесно окружали карету, а впереди скакал глашатай и трубил в рог. Заслышав эти звуки, прохожие на улицах останавливались и низко кланялись.

Почему-то ворота усадьбы были полуоткрыты, хотя обычно их запирал и отворял Кузьма, здесь определенный не только в кучера, но и в привратники. Но его нигде не было. Анастасия вышла на мощенный каменными плитами двор и сразу увидела двух дворовых псов. Они лежали без движения у колодца. У дверей, ведущих в дом, также без движения валялся большой и толстый кот тигровой окраски, отлично ловивший мышей, обитавших