Шрифт:
Закладка:
В заведении царил уютный полумрак, подсвеченный лишь тусклыми напольными чашами-светильниками и крохотными масляными лампами на каждом столе. Расписные тканевые ширмы создавали иллюзию уединения и интимности. В центре полукруглого зала прямо на мозаичном полу сидел музыкант, задумчиво пощипывающий струны незнакомого Шпатцу музыкального инструмента. Однако, официантки не были похожи на смуглых уроженок Чандора. Несмотря на цветные многослойные одежды, густой слой косметики и поддельные черные косы.
— Говорят, что в современном Чандоре никто не носит такие платья, — Крамм отодвинул расписную тарелку и откинулся на спинку мягкого кресла. — Разве что танцовщицы. Обычная же уличная мода чандорских фройляйн мало чем отличается от нашей. Как вам местная кухня?
— Пока не уверен, — Шпатц положил вычурную вилку рядом с расписной тарелкой, которая не опустела еще даже наполовину. Вытер жирные пальцы о салфетку. — Слишком много специй.
На самом деле, еда ему совершенно не понравилась. Мясо было слишком мягким, будто перетертое в пюре для детей или стариков, многочисленные мисочки с соусами и намазками, смотревшиеся так живописно и аппетитно, на вкус оказались слишком пряными или слишком сладкими. Лепешки, которыми полагалось во все это разнообразие макать, истекали жиром и пачкали руки. В целом, было, конечно, съедобно и необычно, но повторить этот опыт Шпатцу бы, пожалуй, не хотелось. Кроме того, вместо пива здесь подавали легкие фруктовые шипучие вина, опять же, слишком сладкие либо горячий пряный напиток из крупных пурпурных цветов, обильно сдобренный специями и сиропом. Хотелось почистить зубы, чтобы избавиться от сладкого привкуса на языке.
— Не стесняйся, герр Шпатц, среди моих знакомых нет ни одного, кому бы нравилась чандорнская стряпня, — Крамм хохотнул. — Будем честны, мне она тоже не очень нравится. Разве что иногда, под настроение. Все время так питаться я бы не хотел.
— Герр Крамм, я вдруг понял, что вы ничего мне не рассказали. Я так увлекся описанием своих приключений, что совершенно забыл спросить о... о Вейсланде. Или вы все еще связаны условием молчания?
— О, вовсе нет! — Крамм взял со стола один из прозрачных кувшинов с рубиново-красным напитком и наполнил свой стакан. — Во всяком случае, в той части, что касается тебя, герр штамм Фогельзанг позволил мне быть сколь угодно откровенным. Так что, спрашивай, герр Шпатц, спрашивай!
— Почему бы вам просто не рассказать мне все, герр Крамм? — Шпатц жестом отказался от красного напитка и поискал на столе кувшин с обычной водой.
— Воспринимай это не как мое желание скрыть, а просто как очередной урок, — Крамм сделал глоток и поморщился. — Кисловато на мой вкус. Даю слово, что если ты забудешь о чем-то спросить, я восполню пробелы сам.
— Хорошо, герр Крамм, — Шпатц почувствовал досаду и постарался сформулировать мысленно список вопросов. Что он хочет узнать? Какой в общении герр Хаган? Что любит на завтрак и какое пиво предпочитает? Или какие у него планы на лично него, Шпатца Гресселя, рожденного Блум штамм Фогельзанг? Какие вопросы в такой ситуации задавать уместно? Шпатц поймал себя на мысли, что ему вообще не хочется задавать вопросы. Воды на столе не нашлось, так что он взял кувшин с самым светлым содержимым. Но увы, бледно-желтая жидкость тоже оказалась отвратительно приторной на вкус. — Какие инструкции относительно меня вы получили от моего дяди, герр Крамм?
— Как ни странно, никаких конкретных, — Крамм поставил свой бокал на стол. — Он вызвал меня и инспектора Боденгаузена, беседовал и с нами вместе, и по отдельности. И в конце концов озвучил мнение, что признает твое поведение здравым и логичным и отказывается от намерения форсировать каким-то образом события. В общем, всесильный Фогельзанг готов ждать, когда ты сам будешь готов к возвращению в семью. За исключением, пожалуй, одного момента...
— Какого?
— Расследование смерти твоей матери. Но в эти подробности герр Хаган меня не посвящал. Очевидно, что процесс как-то движется, и однажды на твой порог явится его анвальт. Если уже не явился. Подожди, а разве тот Руди Рикерт...
— Он представлял не Хагана, а Дедрика штамм Фогельзанга. Я думал, что рассказывал...
— Подожди. Дедрика? Или я был настолько занят своими мыслями, что пропустил это мимо ушей, или мы с тобой этого не обсуждали. Пока я был в Вейсланде, я пару раз слышал это имя... В довольно неприятном контексте. Я думал, что он давно умер.
— Руди Рикерта убили как раз, когда мы должны были встретиться в очередной раз. Правда, не думаю, что его смерть была как-то связана с нашей встречей. А что вы знаете про Дедрика? Я пытаюсь собрать на него информацию, но пока получается очень туманная картина.
— К сожалению, тоже ничего конкретного. Фогельзанги обсуждали, что Дедрик исчез из поместья, и этот факт их очень беспокоил. Подслушать больше мне не удалось.
— Тогда оставим пока Дедрика в покое и вернемся к Хагану, — Шпатц откинулся на спинку удобного — о чудо! — кресла и ненадолго задумался. — Каким он вам показался, герр Крамм?
— Жизнерадостным и очень скрытным, — лицо Крамма стало серьезным. — В первый раз в жизни я столкнулся с человеком, по лицу которого ничего нельзя прочитать. Он радушный хозяин, очень щедрый и внимательный, много улыбается. Но, боюсь, с таким же жизнерадостным лицом он поставит подпись на смертном приговоре. Мне показалось, что я ему понравился. С Боденгаузеном он общался гораздо более формально и сухо. Но не ручаюсь.
— Мне следует опасаться за свою судьбу, герр Крамм?
— Сложно сказать, герр Шпатц. Кажется, твой дядя подозревал, что ты работаешь на сеймсвилльскую разведку.
— Но после вашей встречи передумал?
— Мне кажется, у него появился другой план насчет тебя...
— И какой же?
— Мне только сейчас пришло в голову, почему к тебе до сих пор не явился его анвальт...
Крамм помолчал. Взял со стола салфетку и тщательно вытер пальцы, хотя они и не выглядели жирными. Шпатц терпеливо ждал продолжения.
— Твою мать убили, верно?
