Шрифт:
Закладка:
16
«Плеяда выдающихся мужей»
В мае 1512 года Уильям Блаунт, лорд Маунтжой1, дальний родственник короля, сменил графа Ормонда в должности лорда-камергера королевы Екатерины. Блаунт отличался от людей своего круга тем, что славился как ученый-гуманист – не только в Англии, но и за ее пределами. Его блестящие способности проявились уже в детстве, и сэр Джеймс Блаунт, его дядя и опекун, отправил племянника учиться в Париж, где одним из наставников юного Уильяма стал Эразм Роттердамский. Учитель с учеником подружились, и когда в 1499 году Маунтжоя вызвали обратно в Англию для заключения брака с юной наследницей Элизабет Сей, он пригласил Эразма погостить в своем гринвичском доме.
Блаунт обладал многими качествами: богатый дворянин; воин, сражавшийся за Генриха VII во время Корнского восстания (1497); наконец, просвещенный человек. Скромный, отличавшийся возвышенным образом мыслей, он не тратил времени на азартные игры или пустое времяпрепровождение. Эразм был очень высокого мнения об учености Блаунта, называл его изящным латинистом2; вероятно, по этой причине Генрих VII в 1499 году пригласил Блаунта преподавать науки для принца Генриха. Есть все основания полагать, что Блаунт, с его могучим интеллектом, долгое время оказывал серьезное влияние на своего ученика. Именно он в 1499 году привез Эразма и Томаса Мора в гости к детям короля во дворец Элтем. В 1505 году Маунтжой уже был тайным советником. Благодаря дружбе с Эразмом он вошел в круг гуманистов, включавший также Томаса Мора, Томаса Линакра, Уильяма Гросина и Джона Колета.
Возвышение Маунтжоя отражало интерес короля и королевы к образованию в целом и к учению гуманистов в частности. Многолетняя безупречная служба и преданность членов его семьи короне давали ему преимущества перед другими претендентами; точно так же он был верен Екатерине, пока она была королевой. Маунтжой женился на одной из ее испанских придворных дам, Инес де Венегас, которая стала второй из его четырех жен.
Генрих VIII поощрял назначение таких людей на высокие должности. В эпоху Ренессанса правителю надлежало окружать себя учеными людьми, которые одним своим присутствием привлекали внимание к эрудиции короля и, таким образом, добавляли блеска его славе. Дед Генриха VIII, Эдуард IV, «с большой любовью поощрял мудрых и образованных людей»3, а его отец, Генрих VII, «сам был не чужд учености»4 и не сторонился гуманизма. И все-таки глубже всего на интеллектуальное развитие Генриха VIII, вероятно, повлияла его бабка Маргарет Бофорт, одной из первых начавшая покровительствовать «Новому учению», как тогда называли гуманизм.
Эпоха Возрождения, как свидетельствует ее название, стала временем возрождения, или открытия, классических трудов Древней Греции и Рима. Те, кто занимался их изучением и разрабатывал на этой основе философские доктрины, получили известность как гуманисты (от слова «humanitas», тогда означавшего «культура»). Начало гуманизму положил в XIV веке флорентиец Петрарка, и вскоре Италия вновь стала центром европейской цивилизации. В Англию, находившуюся на окраине Европы, свежие веяния проникали не сразу, но одной из первых примет Ренессанса был именно рост влияния гуманистической мысли, ставший заметным к концу XV столетия. До того времени образование и ученость в значительной мере оставались в руках Церкви, но с распространением книгопечатания и грамотности, а также с развитием капитализма миряне начали интересоваться науками и задаваться вопросами об окружающем мире.
Увлечение Античностью, естественно, привело к активному изучению древних языков. Латынь, служившая общим языком для Европы, в Средние века подверглась существенным искажениям, а греческий мало кто знал. Ученые-гуманисты стремились возродить их былое величие, чтобы лучше понимать классических авторов и, конечно, Писание в его оригинальном виде. Именно Эразм внес наибольший вклад в возрождение латинского языка и много способствовал восстановлению интереса к греческому. Со своими друзьями, к примеру с Томасом Мором, он вел переписку на классической латыни.
Генрих VIII пытался овладеть греческим, но, вероятно, был вынужден отложить его из-за текущих дел. Тем не менее он изучил этот язык в достаточной мере, чтобы сделать замечание епископу Танстоллу, который в своем толковании святого Иоанна Златоуста «вложил неверный смысл в его слова»5. Король горячо выступал в защиту греческих наук. Узнав в 1521 году о существовании в Оксфорде Общества троянцев, которые поносили не только греческий язык, считая его нечестивым, но и самого Эразма, Генрих пригласил одного из его членов прочесть перед ним проповедь в Абингдоне. Слушая этого человека, который разражался с кафедры громкими тирадами, Генрих и его секретарь Ричард Пейс многозначительно улыбались друг другу. По окончании проповеди король попросил Томаса Мора устроить диспут с проповедником. Доводы последнего были быстро опровергнуты, и он, упав на колени, стал умолять короля о прощении, говоря, что слова были подсказаны ему духом. «Однако это был не дух Христа, но дух глупости», – укоризненно произнес Генрих. После этого горе-проповедника вынудили признаться в том, что он не читал ни одного из произведений Эразма, и король резко упрекнул его: «Лучше бы у вас достало глупости порицать то, что вы прочли». Это побудило беднягу вспомнить, что он все-таки читал «Похвалу глупости», а Пейс сухо заметил: «Это сильно меняет дело, ваше величество». Генрих распорядился, чтобы этот вития никогда больше не читал проповедей перед ним6.
Гуманизм существовал бок о бок – не всегда мирно – со средневековой схоластикой, представители которой считали Писание, творения святого Фомы Аквинского и Отцов Церкви вершинами мудрости, сопротивляясь любым попыткам переосмыслить их. Многие ранние гуманисты, не говоря уже о самом Генрихе VIII, тоже были схоластами, однако схоластика уже угасала, уступая место критическому разбору. На заре Реформации Новое учение все больше отождествлялось с антиклерикализмом и церковными реформами. Неудивительно, что гуманисты разделились в своих симпатиях.
В Англии особую роль в распространении Нового учения сыграли пять человек: Дезидерий Эразм, Томас Мор, Джон Колет, Уильям Гросин и Томас Линакр. Не все они блистали при дворе, но каждый был признанным ученым-гуманистом, известным во многих странах. Влияние, которое они оказывали на двор и на всю общественную жизнь, невозможно переоценить.
Ранние гуманисты выступали за общество платоновского образца: светская элита – даже короли – должна получать первоклассное образование, чтобы обладать эрудицией и красноречием, необходимыми для служения обществу. Описание совершенного придворного в «Утопии» Томаса Мора (1516) вполне соответствует образу идеального джентльмена эпохи Тюдоров. Вдохновленные Цицероном, гуманисты также настаивали на введении в школах и университетах более
