Шрифт:
Закладка:
С графом у неё текла спокойная, размеренная жизнь. Он не докучал ей своим слишком внимательным отношением и заботой. Но когда им доводилось быть вместе, Анни даже и не могла раньше предположить, что мужчина умеет быть настолько нежным и ласковым. В её представлении, конечно же, они были грубее и нетерпимее, чем женский пол. И притом, ей с графом всегда было интересно разговаривать. Она пришла к выводу, что он более тонко и глубже даже чем она, видит людей. Последнее время она стала делиться с ним всем, что в течении дня происходило у неё на работе и её удивляло, как ему это не безразлично! Он вникал во все, как её друг Игн, и давал свою оценку происходящему так точно и лаконично! И ему так же, как и ей, глубоко импонировал характер доктора Цобика и его отношение к работе, к пациентам. Ее удивляло то, и она не могла этому дать объяснение, что выходец из старого знатного австрийского рода, начавший свою жизнь в роскоши и сейчас живущий в роскоши, он не был этим горд и так же, как и она и Игн оценивал людей не по знатности происхождения, а по тому, какой они ведут образ жизни, по уму и способностям. Сам не был самолюбив и не кичился своим происхождением. И при своих капиталах, мог бы уже давно вести спокойный, праздный образ жизни, занимаясь только собой и купаться в полном благополучии, но…это было совершенно ему не свойственно. Он занимался своим металлургическим заводом, проводил там больше времени, чем кто-либо другой из его окружения. Рано вставал, поздно возвращался, читал много новейшей литературы о развитии техники, всегда сам просматривал статистические сводки, которые каждый день для него готовил его управляющий и даже сумел окружить себя такими же трудолюбивыми, и не заносчивыми людьми, которые являлись начальствующим составом у него на производстве. Анни даже приняла к своему сведению, как нужно работать с утра до ночи, не жалея своих сил. Зато домом, граф совершенно не занимался. Но …этот также не простой вопрос, решался хлопотами серьезной, исполнительной и очень рассудительной экономкой Дорой. Все, на полном доверии, было отдано в её руки, её в доме очень уважали, и она чувствовала в нем свою неограниченную власть над всеми, кроме хозяев. Но с хозяевами она вела себя как равная и граф это приветствовал. Граф да, но не его сын. Но знав отношения сына с отцом, Дора просто игнорировала глупое и паразитическое существование младшего отпрыска, снося молча, не вступая даже в разговоры о его поступках и словах, зная, что граф будет всегда её защищать и никогда не скажет в её адрес дурного слова и не осудит. Томас фон Махель, конечно же создавал дискомфорт для всех. Даже хотя бы тем, что его так часто приходилось камердинеру носить пьяного на своих плечах из ресторанов, борделей, комнат, сдаваемых внаем. Приходилось убирать разбитые им в таком состоянии вещи, бокалы, посуду. Приходилось по утрам приносить отпаивающие его рассолы и чаи. Сносить его не добрые взгляды и порою унизительные ругательства. Но, они все научились не обращать на это внимание!
Граф однажды вечером, когда они с Анни сидели, укутавшись в пледы у камина, предупредил о своем отъезде, на неделю, в Вену. По банковским делам. Он хотел в Вене решить какие-то вопросы по кредитам, так как основные свои капиталы он держал именно в Австрийских банках, а не в венгерских. Анни сидела и не могла сразу разобраться в возникших у неё чувствах. С одной стороны, она как бы почувствовала какое-то облегчение и даже свободу. А с другой стороны, чувство потери. «Неужели мне становиться жаль, что граф так на долго уезжает первый раз?» И вот она поняла. Остается же этот мерзкий, наглый, надоедливый «потомок фамилии фон Махель». И целую неделю она будет один на одни, не считая слуг, с ним в этом доме. «А может переехать на время к тетушке? Но нет… Она даст только лишний повод этому гнусному человеку думать, что она его побаивается!».
Граф уехал. Два дня Томаса втягивали домой в невменяемом состоянии. Когда по утрам он отходил и высыпался, Анни уже не было, она уходила в больницу. И вот на третью ночь он не появился дома, и она с большим облегчением уснула после двенадцати, а утром решила наконец-то выспаться, так как все-таки находилась в нервном напряжении рядом с неприятным соседом. Она, конечно же закрывалась в комнате и внизу была комната Доры, но … …но напряжение присутствовало. Утром, выспавшись, она решила насладиться ванной и попозже отправиться на работу. Разомлев, она растянулась в теплой воде и закрыла глаза, наслаждаясь теплой негой. Томас открыл дверь отмычкой с обратной стороны, и Бог его знает, как ему это удалось. Анни довольно долго лежала и не подозревая, что над ней нависла мрачная энергетика этого негодяя. Она её как-бы почувствовала и открыв глаза, ахнула от неожиданности и испуга. Он напряженно и молча рассматривал её в ванной. Она закрыла грудь рукой и нервный холодок пробежал у неё по спине.
— Прочь отсюда, как вы вошли! — воскликнула она.
Его глаза были ясными. Лицо не помятый имело вид. Она поняла, со вчерашнего дня он не пил. Видимо поздно ночью бесшумно вернулся домой.
— Ну, ну… ну… — спокойно протянул он. Его взгляд медленно и похотливо скользил по её обнаженным участкам тела и всему, что видно было из воды. Она поглубже опустилась в ванну, машинально и с вызовом стала смотреть ему в лицо, отвечая такой же дерзостью. Пауза затянулась. И она понимала, что нужно что-то предпринимать. Чувство такой мощной неприязни овладело ею, что она стала чувствовать, что поддастся гневу.
— Уйдите. Прочь. Я сказала. Вы. Наглец, иначе я закричу! — повторила она громко.
— Кричи, — так же спокойно произнес он.
— Кто прибежит? Камергер? Дора во дворе и не услышит.
И он подошел близко, рукой стал вести по её плечу, спускаясь ниже. Анни вывернулась.
— Ты что, так смакуешь смотря на голых женщин? Как будто никогда не видел? Ты же пропадом пропадаешь в борделях!
— А чего это
