тебя касается! Сейчас на тебя хочу посмотреть.

Анни промолчала и стала хаотично искать выход из таких обстоятельств.

— Вы мерзавец! Мне нужно одеться — сказала она наконец только то, что пришло в голову.

— Одевайся, — спокойно сказал он. — Тебе что, тоже впервой быть голой перед мужчиной?

— Впервой.

— Да что ты говоришь? И с папиком у тебя, что ли, платонические отношения? За деньги раздеваешься, неужто не привыкла?

Она в недоумении смотрела на него и видела только то, что он не уступит ни в чем и ничего сейчас не испугается.

— Я расскажу Отто, — уже тише произнесла она.

— Рассказывай. А я все с недоумением буду отрицать, где доказательства? — все так же твердо и спокойно констатировал он.

Анни растерялась. Громко, громко несколько раз крикнула «Дора!». Но, видимо, этот негодяй был прав, она вышла за чем-то на улицу.

Тогда она позвала камергера, в надежде иметь просто свидетеля, когда будет жаловаться графу на сына. Но… молчание. Как же так, все сложилось против неё…

Тот ехидно улыбнулся. Ему доставляло удовольствие бессилие Анны. Он опять упрямо тыльной стороной руки коснулся её плеча и стал медленно водить рукой из стороны сторону опускаясь ниже, пока Анни с силой не ударила по его руке, но он сделал вид, что рука упала в воду и уверенно надавил ей на грудь. Она стала сопротивляться. От чувства униженности и противности у неё даже выступили слезы. Деваться было некуда и она поднялась из воды во весь рост, поспешив захватить полотенце с вешалки, потянулась, но Томас подхватил её под мышки и приподняв, выхватил из воды всю, задержав, не ставя на пол, со всей силы прижал к себе. Она забилась в его руках и все, что ей оставалось, укусить его за щеку. Он отпустил её, размахнулся и ударил по лицу. Она подхватила полотенце и стала торопливо в него заворачиваться, не обращая внимание на удар. Проскользнув мимо него, он больше не предпринимал попыток её схватить, она вбежала в свою спальню, и как была в полотенце, упала на кровать. На короткое время она дала волю эмоциям, поплакала. Но очень быстро взяла себя в руки и села перед зеркалом, решительно задав сама себе вопрос: «И что со всем этим делать? Нужно что-то делать!».

ГЛАВА 32

Когда Анни пришла в больницу, её сразу направили в операционную, ассистировать доктору Анри Мирано при вправлении вывиха и наложении гипса при переломе второй руки мужчины, лет тридцати. Человек упал со строительных лесов, при строительстве дома. Когда Анни спросила пациента, какой дом они строят, у неё задрожали руки, и доктор Мирано это заметил.

— Должно быть графиня фон Махель, это ваш дом? — после спросил он её.

Спустя какое-то время, она встретилась с Игн, и решила с ним посоветоваться, нельзя ли этому работнику, который пострадал при строительстве её дома, предложить компенсацию? Ее мучила вина. А в этих вопросах, Игн всегда был так рассудителен. Но её друг завел разговор совершенно в другом направлении, она не ожидала настолько не шаблонного подхода.

— Ты, конечно, помоги этому несчастному. Какое-то время он не сможет работать, но дело здесь не в тебе, Анни. Надо учинить проверку начальнику стройки, насколько он обеспечивает для работников должную технику безопасности. Страховочные леса, лестницы, крепкие веревки, которые должны привязывать всем, кто работает на высоте. Я… думаю, тот негодяй, просто жульничает и экономит на всем этом, как и они все.

Анни внимательно приняла это к сведению, только не знала, что со всем этим делать теперь? Растерявшись, она стояла перед другом с недоумением на лице.

— И что теперь делать?

Игн усмешливо посмотрел на неё и ответил шутливо:

— Высечь управляющего стройки розгами.

Анни развела машинально руками, она не поняла, шутит он или серьезно. Тогда Игн еще шире улыбаясь, подошел к ней вплотную и дружелюбно погладил по плечу.

— Тебе ли этим заниматься? Расскажи супругу, пусть он предпримет какие-нибудь меры.

— Граф уехал в Австрию, вернется к выходным.

— Ну понятно. …Ну, стройка же никуда не убежит… — пожал Игн плечами.

— Игн, а вдруг завтра опять что-то произойдет?

— Съезди сейчас туда, пока нет операции, и просто поговори с управляющим, предупреди, а приедет граф, пусть с ним разбирается.

Анни согласилась, что в его словах есть резон. И уже засуетившись, чтобы выполнить намеченное, вдруг задала удививший Игн вопрос — А где взять розги?

Тот даже отвлекся от рукописей, в которые каждодневно записывал свои наблюдения за больными, во время работы. Теперь уже он не понял, шутит она или серьезно. Решив, что она шутит, сказал не задумываясь — Должно быть на конюшне или где изгороди в деревнях плетут. — и принялся усердно что-то записывать.

Игн так изменился, во время работы в больнице. Или он стал таким после того, как начал читать запрещенную властями литературу? Теперь почти всегда он был серьезным и ответственным. На него можно было положиться в любом вопросе, и он так же взрослел не по годам, как и Анни.

Съездив на стройку, Анни расстроилась окончательно. В её представлении, дом должен был быть уже достроен и начаться внутренние работы. А выяснилось, что начали строить только второй этаж. Если бы она не побывала сегодня на стройке, она, может быть еще не поехала бы на ипподром. Но, когда она эмоционально поговорила с управляющим, накрутила окончательно себе нервы, ничего не разобрала из того, что он ей наговорил, а поняла только одно, что не так скоро, как собиралась переселится сюда, она решительно отправилась на конюшни.

Приехав затем в дом графа, она вела себя более чем загадочно и странно. Обошла весь дом, ко всему присматриваясь. Но, видимо, не удовлетворившись, разочарованно поднялась к себе наверх. Томас фон Махель, поздно вечером пришел на своих ногах, но не трезвый. Анни приоткрыла свою дверь и стала терпеливо прислушиваться ко всему, что за ней происходило. И когда Дора проходила мимо её комнаты, она выглянула и спросила, что делает то «недоразумение» сейчас. Дора сделала вид, что её ничего не удивило и