только теперь уже короткий и широкий. Ну и конечно оружие, на которое он возлагал основные надежды — с десяток склянок с освещенной и горючей водой. Свою шпагу он оставил в гостинице, понимая, что с демоном фехтовать бесполезно, а во время бега она будет только мешать. По тем же причинам он не стал брать, как большинство патрульных, ни короткий фальчион, ни топорик или шестопер.

Перебрав в уме свой скромный арсенал, он в который раз пожалел, что не может нагрузиться стреляюще-взрывающимся железом как английские чистильщики, вот уж кто действительно обладал впечатляющей огневой мощью!

Чего стоил один только Роберто с его бомбардой, фитильными гранатами и четырьмя пистолями. А у ир Алессоро поверх кирасы надета специальная ременная система, удерживающая шесть пистолетов — пару очень крупных двухствольных пистолей за спиной и две пары небольших, короткоствольных на груди. Из них, к тому же можно вести огонь, не извлекая из подвеса. Все чистильщики, как Кальвадос успел заметить, не взяли с собой ни шпаг, ни палашей, а набрали сколько могли огнестрельного оружия и подсумков, в которых наверно лежали гранаты с осколками фламмы и склянки с зельями.

Пока храмовники читали молитвы, англичане тем временем со спокойствием профессионалов возились с бочонками пороха, засыпая в них наполовину осколки фламмы.

В общем, тишь да гладь и все при деле, если не вспоминать о том, что им предстоит сделать…

Бомм!

От здания городского совета вновь разошелся по улочкам раскатистый бой часов. Все уже как полчаса сидели в ожидании боя, до рези в глазах оглядываясь по сторонам. От стрелков с крыш тоже ничего не было слышно — ир Алессоро договорился с ними об условном сигнале, если они раньше остальных заметят или услышат что-то.

Свет в домах уж давно не горел, редко-редко, если смотреть с высоты, видно какой-нибудь огонек в окне. Горожане, невзирая на свои тревоги и страхи, ложились спать — происходить ничего не происходит, а там мало ли какая блажь стукнула в голову эдатора и членов городского совета? Все равно раньше утра не узнать, а утром многих ждала работа, обычный день, старые переживания и возможно новые проблемы. Куда уж тут еще лишаться недолгих часов сна?

Ломая покров тишины, со стороны рынка раздался рев. Ему вторили звуки выстрелов. Англичане встрепенулись и разошлись на заранее оговоренные позиции.

— Будь здесь, когда увидишь демона, стреляй и отступай к центру. Если этот урод зайдет с другой улицы, тогда в центр не лезь, стреляй отсюда и действуй по обстоятельствам, — разместив Кальвадоса в одном из узких проулков, сказал напоследок ир Алессоро и быстро пошел к своему месту.

Храмовники остались у Сидуса, дэум Куно начал молитву. Пиррэт Гролс и трое патрульных входили в их группу: во-первых, в случае чего попытаться прикрыть служителей Единого, а во-вторых, послужить возможной приманкой демону, чтоб заманить его к колодцу.

Прислушиваясь к доносящемуся со стороны рынка шуму, молодой человек нервно сжимал рукоять пистолета и гадал — получится ли у патрульных увести хташа в сторону площади? Задумавшись, он не сразу услышал чьи-то быстрые шаги. Внезапно в конце переулка показалась фигура и быстро побежала в его сторону. Моментально вспотевший Кальвадос вскинул руку с пистолем и уже приготовился выстрелить, но разглядев, что это человек, облегченно перевел дух, и чуть опустил руку, не убирая оружие.

— Стойте… не стреляйте! Я… то есть… мне капитан ваш нужен… ну или ир Борсон, — человек явно запыхался, когда бежал и толком не знал, что сказать. Согнувшись и держась руками за колени, он остановился в метрах пяти от Кальвадоса в попытке отдышаться. Свет в проулок почти не доставал и поэтому Кальвадос не сразу узнал в этом на скоро одетом человеке торговца, к дому которого он не так уж и давно провожал Тьюн.

— Что случилось, почему вы покинули дом? — сердце и так колотилось с того времени, как послышался рев хташа в городе, а сейчас и вовсе пыталось выскочить наружу в предчувствии еще одной беды.

— Ох… это вы, ир Борсон… нашел-таки… — пыхтя и отдуваясь торговец выпрямился и подошел ближе. Вид у него был не ахти какой: важный и серьезный ранее ир Трэнри выглядел помятым и очень, очень испуганным.

— Ну что же вы молчите! Рассказывайте! — не выдержав прикрикнул Кальвадос.

— Я спал, проснулся от кошмара… знаете, бывает такое что можно подумать чужой голос прямо у тебя в голове что-то нашептывает? — начал рассказывать торговец. — Так вот, просыпаюсь весь в липком поту, глядь — а жены то рядом нету. Спускаюсь я, значит, вниз, чувство еще такое нехорошее гложет, навроде хотят обокрасть меня, а я ведь удачлив в торговле как раз благодаря этому самому чутью… — ир Трэнри уже не дышал так шумно, говорил быстро и с волнением, иногда запинаясь в своих мыслях.

— Ну-ну, спустились вы вниз и что? — торопил его Кальвадос, нервы как натянутая струна звенели.

— Так вот мое чутье и не подвело. Спускаюсь, смотрю, а жена моя дверь открывает. Кричу ей: «Пошто ты глупая дверь отворяешь, говорили нам до утра не выходить из дому и дверь не отворять!», а она и не обернулась, замерла, словно одеревенела. Спешу, думаю закрою сам дверь, а тут она сдвигает последний засов да дверь как распахнется! Человек пять или шесть к нам ворвалось, ни словечка не сказали за что и почему: жену оттолкнули, меня по голове стукнули… В общем, когда пришел в себя, я увидел, как тащат связанную ер Хадрэ и ир Дэйроса. А парень весь в крови! Видать сопротивлялся… Что за люди, знать не знаю, по виду так ворье да темные людишки. Странные, правда какие-то, как и не живые вовсе.

— То есть Тьюннари похитили? — воскликнул Кальвадос.

Сердце молодого человека