Они вообще-то все нагружены, что твои мулы. И так всегда – килограммов тридцать пять-сорок за плечами, на груди, и на поясе. Это в порядке вещей. Патроны, «граники», сухпаи, скатка с бушлатом и много-много всего другого. Поэтому идут они не быстро, размеренно идут.

Позади Савельева шел радист «Сава». Не «Сова», а именно – «Сава», Савелий, то есть. Какого хрена еврея занесло в контрактники – пойди пойми! Был он настолько редок и примечателен, что другие часто не верили, что Сава – чистокровный еврей с Биробиджана. Это как негр – стрелок в комендантской роте в Ножай-Юрте. Простой такой русский негр Дима. С ним постоянно все фотографировались – экзотика! Так вот – «Сава» уже их достопримечательность, их сводной разведроты. И ведь неплохой разведчик, надо сказать. Опытный, обстрелянный. Радист – лучше не надо!

Ленинградец Костя, снайпер. Он курсант-недоучка. Выперли его из училища с третьего курса за банальный мордобой. И зря! Костя уже сейчас вполне себе командир группы. А еще натаскается – вообще куда с добром!

Эта группа была хорошая, опытная. Только двое молодых, у которых этот выход второй-третий. Но и у тех «срочка» в разведроте за плечами. По «физухе» парни вполне тянут, а там – посмотрим. Вот только Лантарев подсуропил!

«Какой – посмотрим?! На хер эти «посмотрим»! Мне это «выход» оттянуть и на Большую землю! Отпуск-девки, звание-перевод! Так что – сидим под кустом тихэнько-тихэнько! И пошли на хер отцы-командиры с их желанием притащить с «выхода» какого-нибудь «ваххабита», которого можно потрясти на предмет – «Чего задумали, гады?».

Плехов про себя хмыкнул – желания Савельева вполне понятны.

Вообще у Савельева были, в некотором роде, претензии к отцам-командирам. По факту, он являлся исполняющим обязанности заместителя командира разведроты. Была такая нештатная должность в том бардаке, который назывался сводной ротой. Да и дивизия была в этой республике представлена не в полном составе. Далеко не в полном. Сводный полк, так это называлось. Так вот, вроде он замкомандира роты, а на такие «выхода» его пихают уже не в первый раз! Раньше-то он не отказывался, нормально, чё! Вроде один из самых опытных взводных, «группер» со стажем, чего отказываться, не в колхозе же работаем.

Но – за неделю до отпуска?! С-с-с-уки нехорошие! Вместо того, чтобы чемоданы паковать, да «ништяками» затариваться, теми, которые можно с успехом «толкнуть» по возвращению. Тут речь не об оружие, если что, и не о всяких взрывоопасных предметах, но… подчас у «духов» находились интересные вещицы, которыми их «подогревали» зарубежные партнеры. Те же часы – хорошие, швейцарские, которые Савельев снял с «холодных», их у него было уже трое. А что – что с бою взято, то – свято!

Плехов смотрел все это «кино» и размышлял – куда его закинет в конце этот сон? Если брать по первому, носителя ни хрена хорошего не ждет.

«Только бы не плен! Если к пацанам-срочникам «чехи» так относятся, то уж «контрабасов» или офицера разведки – ничего хорошего вообще не ждет. А проходить круги ада… Но у каждого разведчика на груди, в подсумке, на этот случай имеется «эфочка», последняя, заветная!».

Глава 14

Меж тем группа шла и шла вперед. Остановки практически не делали. Лишь пару раз присели, затихарились в невысоком подросте кустов, что росли вдоль тропы. Первый раз Плехов так и не понял, что насторожило дозор, а второй раз, один из бойцов дозора, повернувшись к основной группе, показал два пальца, приложенных к нижней губе. Даже до Евгения дошло, что впереди тропу пересекала стайка кабанов.

Потом они остановились в неглубоком распадке, обильно заросшем кустами орешника, перекусили и чуть отдохнули. Бойцы основной группы сменили «фишку», залегшую с двух сторон по краям этого оврага. После того как поели и эти разведчики, оправились, подтянули снаряжение и двинули дальше.

Плехову сложно было судить, сколько уже прошла группа – они шли то вверх по склонам, то вниз, петляли вслед за тропой, иногда, по непонятным сигналам от Мещеряка, они сворачивали с тропы и пробирались напрямую через лес. Расстояний тут как будто и не было, как не было направлений – не к чему было привязаться взглядом. То склон горы, то кусты, то деревья. Но «разведосы» шли уверенно, как будто бывали здесь не раз, и не два.

В одном месте, по сигналу «Мещеры», группа залегла, ощетинившись стволами в разные стороны, а Савельев прошел дальше, до присевшего у большого камня прапорщика.

На немой вопрос командира, «прапор» кивнув на небольшую полянку впереди и чуть слева, негромко, почти шепотом, пояснил:

- На «дневке» кто-то стоял. Дня три назад. Человек пять-шесть, не больше.

По команде Савельева, два бойца дозора прошлись, пригибаясь и приседая по краю полянки, и один из них, вернувшись, доложил:

- Пятеро, похоже. Не наши, скорее – «чехи». Ушли вон в ту сторону. Вон там…, - кивнул боец, указывая направление, - И вон там – две «растяжки». «Эфки».

«Мещера» сплюнул, пробормотал:

— Значит, не «чехи». Папуасы какие-нибудь…

Савельев был согласен с прапорщиком – местные, без особой нужды, вот так – «надурничку», минировать бы не стали. Мало ли кто тут пойдет? Тропа рядом, а «подрыв» какого-нибудь пастуха или ребенка – местным оно надо? Они может живут где-то рядом в ауле.

«Не… точно не местные!».

- Зашевелились, «бандерлоги»! – чуть задумавшись, сказал «группник».

- Да что тут думать-то? Они куда-то на равнину стягиваются. Либо к Аргуну,