Но! Не было бы счастья, да… Новогодняя ночь принесла не только ошарашивающую новость о вводе войск в свободолюбивую кавказскую республику, она, эта ночь принесла и мысль о возможном выходе из сложившейся ситуации для командования части.

И «три богатыря» уже «ближайшим дилижансом» отбыли на новое место службы. Вот так Савельев смог улизнуть от карающего меча правосудия. Потом до него доходили слухи о запросах прокуратуры о местонахождении виновных в умалении чести мундира «ока государева», но командиры с завидным постоянством тыкали пальцем в карту Северного Кавказа и кивали на приказ «мэо» об откомандировании «имярек» в зону проведения операции по защите конституционного строя России.

Некоторую опаску вызывали моменты ротации офицеров сводной роты, когда их выводили в места постоянной дислокации. Но их «молчи-молчи» «проболтался» за бутылку недешевого коньяка, что данные драчунов «каким-то образом» улетучились из уголовного дела, а были заменены на безликие описания и ориентировки неустановленных негодяев.

Они снова напоили «особиста» до полного изумления, в процессе чего «внук Железного Феликса» раскололся, что есть вариант как прекратить дело вообще, тем более что тот прокурорский работник, чья физиономия пострадала в том кафе, уже не работает в прокуратуре, уйдя «на вольные хлеба» в какую-то юридическую контору. То есть, честь прокурорского мундира вроде бы уже и ни при чем. А трое из четырех тех братков, убыв в столицу нашей родины для продолжения бандитской карьеры, полегли в боях за свою и чужую собственность. Четвертый браток сам был в бегах по причине имеющихся перед законом заслуг.

Подумав, они согласились, и, через некоторое время особист ознакомил их с бумагой, из которой стало понятно, что телесные повреждения, причиненные ими в той драке, относятся к категории легких, а уголовное дело – прекращено за примирением сторон.

И пусть все перечисленное стоило им определенных нервов и затраченных дензнаков, спокойствие они посчитали более дорогим. И теперь ничего не мешало их воинской карьере расти дальше. На радостях они тогда, набрав спиртного и закуски, посетили столь памятное им общежитие. И снова им были рады! Пусть и дамы были другими, так как прежние куда-то выехали в неизвестном направлении. Но прием был по-прежнему горяч, изыскан и умел.

Все эти воспоминания промелькнули в голове старлея пулеметной очередью, позабавив Плехова сюжетом.

Меж тем «носитель», продолжая размышления о вывертах непростой судьбы военнослужащего в период бурных социальных потрясений и межнациональных конфликтов, не забывал сканировать окружающее пространство всеми органами чувств. И получалось это у него очень органично и привычно. При всем этом движения вперед он не прекращал, и Плехов даже где-то восхитился тем, что ни стука подошв берцев не слышалось, ни камешек от ноги не отлетит, и ветка не дрогнет.

«Вот что значит – опыт!».

Для Савельева же происходящее ничем особым не было. Ходить тихо, башкой крутить, смотреть внимательно, слушать - его учила сама жизнь на войне. Тут «хлебалом» щелкать нельзя, иначе быстро это самое «хлебало» открутят вместе с башкой. Априори – все встреченные тобой на «выходе» люди, суть враги. Неважно – в гражданском они, или в разнообразной «камуфле». Здесь при встрече сначала стреляют, и лишь после всего – разбираются – «кто есть ху»! Любой местный – враг. Если даже не «бородатый», то о встрече с «федералами» в лесу – «полюбасу» «цинканет» в селе. Услышит кто не надо, и в лучшем случае «выход» будет «пустой», а то и кирдык придет разведгруппе. Случаев таких – считать не пересчитать. Но ведь и «задвухсотить втихую» гражданского, это… Ладно, если мужик, а если баба? Или, тем более, ребенок? «Федералы» уже, конечно, озлобились, но еще не совсем оскотинились. И не хотелось бы терять окончательно человеческое обличие. Поэтому группа шла сторожко, «на мягких лапах».

Задачу им поставили вполне определенную: дойти до точки «А», сесть там на пригорочке и посмотреть-понюхать, что в мире творится. Ибо с началом весны девяноста шестого, как только «зеленка» пошла, пошли и непонятные «движняки». Точнее, «движняки»-то понятные – «муджахетдины» начали малыми группами и группами побольше стягиваться из «ухоронок» в горах поближе к равнине. К зиме девяносто шестого их удалось вытеснить в горы. А в горах зимой – ой как не сладко! Холодно, голодно и баб нет! Вот эти «оголодавшие» и замершие, и начали шевелиться, как только потеплело. А в какую сторону и с какими целями – пока не понятно.

Их бы и вообще можно было извести за эту зиму, вот только в Москве не было четкого понимания цели. Там, в теплых и светлых кабинетах похоже хотели и рыбку съесть и на елку влезть. То есть и с чеченскими сепаратистами покончить, но и перед мировым сообществом лицо не потерять. Оно, это сообщество, постоянно лезло не в свое дело и ныло о судьбе свободолюбивых хайландеров.

Как какой снаряд в дом нохчи случайно прилетит – так вой вселенский, а как русским пацанам головы режут – не видит ни хрена. Поэтому всяческие перемирия и запреты на открытие огня всю зиму продолжались с удручающей частотой. Что давало «бармалеям» время перегруппироваться, сманеврировать силами, а то и прямо – зайти в села, дабы пожрать-помыться, выспаться в теплых кроватях, да баб повалять. А русскому Ваньке только и оставалось, что зубами скрипеть, глядя на это блядство.

Выбросили их на маршрут путем привычным, незамысловатым. Пошла колонна, как только рассвело, а в нужном месте один из «камазов» притормозил, а они – прыг из-под тента, и – шмыг в кусты.

И вот сейчас группа наматывает уж какой километр на своих-двоих, то в горку, то под горку. Как было сказано, впереди «Мещера» с двумя бойцами, в передовом дозоре, сзади – еще трое, в замыкании. А посредине, растянувшись змейкой по обе стороны неширокой тропы, в шахматном порядке, еще шестеро. Савельев в их числе.

Впереди него – «Большой», с пулеметом. Он и правда большой, этот контрактник Ваня. А по причине его силушки, кроме пулемета в руках