двухмесячного похода Бекович остановился на берегу Аму-Дарьи. Он прошел девятьсот миль по безжизненной степи в самый жаркий период года, потребляя лишь ту воду, что удавалось добыть из колодцев, выкапываемых на каждом привале. Наконец русского князя атаковали хивинцы. Он разместил свои войска спиной к реке, а фланги прикрыл баррикадами из телег и повозок. После трехдневного сражения хивинцы отступили. Договорившись о перемирии, князь посчитал себя в безопасности и самым идиотским образом разделил свои войска, которые были немедленно атакованы и вырезаны один отряд за другим.

Поход 1839 года под командованием Перовского, закончившийся полным провалом, я уже упоминал, и с тех пор хивинский вопрос не поднимался вплоть до 1859 года, когда крупное воинское соединение двинулось к восточному побережью Каспийского моря с официально объявленной целью рекогносцировки.

Туркмены отнюдь не обрадовались этому дружескому интересу к изучению их страны и атаковали экспедиционный корпус близ Балканского залива, захватив русский обоз и караван верблюдов. Командир соединения, таким образом, оказался лишен возможности составить карту Балканских высот. Тем не менее под предлогом укрепления дружественных связей с туркменами он рекомендовал постройку форта у Красноводской бухты. После чего морем отправился к острову Ашур-Ада и в залив Гасан-Кули, где подверг бомбардировке туркменское поселение и занял аул Чикишляр.

Корреспондент «Голоса», посетивший все армейские позиции на восточном берегу Каспия, писал в 1871 году из Баку: «Гасан-Кули, Кумиш-Тепе и близлежащие поселения теперь остаются туркменскими только де-юре, но никак не де-факто, и вопреки моим знаниям политической географии меня заверили, что Персия ныне начинается у берегов Атрека, а вовсе не там, где находится Кара-Су. Туркменское племя йомутов, владеющее землями между Атреком и Кара-Су, тоже не знает об этом; однако в рассмотрении международного права на более высоких уровнях они не являются народом, с каким требуются протокольные церемонии».

Осенью 1869 года русские заложили у Красноводской бухты новый форт. В 1870-м в урочище Таш-Арват-Кала, в ста трех милях от Красноводска, был организован пост. Еще два промежуточных воинских поста разместились в Михайловске – на берегу Михайловской бухты и на Актаме – близ Мулла-Кари. Таким образом, создавалась линия коммуникаций с главным штабом в Красноводске.

В ноябре 1871-го русские заняли Чикишляр, где полковник Маркозов немедленно возвел укрепления. Венуков, писавший о Чикишляре в своем военном обзоре, в частности, отмечал: «Хоть береговая линия на востоке Каспия вполне крепка в значении обороны и потому не требует централизованного руководства, все же ради скорейшего исполнения приказов и общего единства административных и прочих действий в глазах туркменского населения весьма желательно было бы сосредоточить командование всеми делами на восточном берегу Каспийского моря в руках одного старшего офицера, чей штаб следует расположить в Чикишляре».

Ашур-Ада принадлежал Персии. Однако это не удержало войска русского царя от его захвата. Датой признания персами российских прав на этот остров Санкт-Петербург считает тот день, когда Шах поднялся на борт русского корабля, где ему сказали, что воды в Астрабадском заливе не такие бурные, как в других местах вдоль побережья.

Так русские закрепились в четырех точках на туркменских землях и по соседству с ними: на острове Ашур-Ада и полуострове Мангышлак, на реке Атрек и в Красноводской бухте.

Все было готово, и для нападения на Хиву не требовалось более ничего, кроме предлога.

Casus belli[25] не заставил себя долго ждать. Однако для объяснения того, как именно все свелось воедино, необходимо ненадолго вернуться в 1869 год.

Среди кочевых киргизов есть племя Адай[26]. Когда на перешейке Мангышлак возвели форт Ново-Александровск, российские власти сочли себя в достаточной силе, чтобы обложить налогом этот народ. Те привыкли платить налоги в хивинскую казну, однако это нисколько не заботило царских чиновников, и с каждой кибитки или юрты в 1850 году было силой удержано по полтора рубля. А в 1869-м ввели новую систему налогообложения, увеличив поборы с адаевцев на сто пятьдесят процентов.

Это породило волну возмущения, и в марте 1870-го между племенем Адай и русскими начались открытые столкновения. Хивинский хан поддержал народ, который он считал подвластным себе. И без того встревоженный военным присутствием в Красноводске, он видел, что генерал Кауфман все больше склоняется к войне, поэтому написал ему письмо следующего содержания:

«От сотворения мира до настоящих времен не бывало такого, чтобы один Государь, стремясь укрепить другого и заботясь об иностранных подданных, возводил на границе форт и разворачивал свои войска. Наш Государь желает Белому Царю следовать примеру своих предков и не дозволять себе очаровываться величием Империи, доверенной ему Богом, пытаясь предъявить права на земли других властителей, что противоречит обычаям великих Государей.

Если же, вопреки сказанному, доверясь могуществу своей армии, он возжелает начать с нами войну, пускай помнит, что перед лицом Создателя земли и неба, перед лицом великого Судии земных судей нет сильных и слабых – перед Ним равны все. Кому Он захочет, тому Он и дарует победу. Никто не в силах добиться своего против воли и предопределения Всевышнего».

Тем временем племя Адай, сумевшее в начале конфликта уничтожить русский отряд и атаковать Александровский форт, было уже полностью усмирено войсками, присланными с Кавказа. Киргизам удалось захватить в плен и привезти в Хиву, где их удерживал хан, нескольких казаков.

В начале 1872 года он отправил к русским два посольства – одно к наместнику Кавказа, а другое к императору. В своем письме к наместнику хан писал следующее:

«Меж двух наших правительств всегда торжествовала гармония. Как же так получилось, что за прошедший год войска ваши под предлогом развития торговых отношений успели высадиться в Челекене, на берегу Хорезмской бухты, а совсем недавно небольшой их отряд двинулся в сторону аула Сары-Ка-мыш, издревле принадлежавшего нам, но вернулся, не достигнув этой точки? Более того, русские войска продвинулись от Ташкента и Ак-Мечети (Перовский) до колодца Мин-Булак, расположенного в наших наследственных владениях.

Мы не осведомлены, насколько Великий князь (Наместник) оповещен об этих событиях. Однако с нашей стороны не предпринимается никаких действий, способных нарушить дружеские отношения с вами. Киргизские кочевники пленили четверых или пятерых ваших подданных, однако мы взяли на себя заботу о них и держим их в безопасности под нашим присмотром. Если вы желаете сохранить с нами дружеские отношения, создайте такие условия, при которых каждый из нас удовлетворится своими прежними границами, а мы вернем вам всех ваших пленников; однако, если эти пленники служат лишь поводом для войны, подлинной целью каковой является расширение ваших территорий, тогда воля Всевышнего пусть определяет, чему быть. Воли этой не избежать