Шрифт:
Закладка:
Дополняя уже и так и не особо приятный мне образ, меня оценивающе начали изучать рыбьи выпученные глаза.
— Я офицер, который это оружие придумал, создал и успешно применил, — отмахнулся я. — Лучше расскажите, что вы уже узнали и к какой версии инцидента на самом деле склоняетесь?
Зубатов несколько секунд молчал, потом хмыкнул, но в итоге все же ответил на мой вопрос.
— Сегодня были совершены вылеты в 9:13, 10:05, 11:30, 12:27 и 13:21, — он говорил и сверялся со своим записями. — Первый и второй выход в небо были проведены подпоручиком Эристовым, третий — мичманом Кононенко, потом опять подпоручик и снова мичман. В его второй полет и случилось похищение шара. Я уже получил подтверждение, что пилот во время обстрела не пострадал, так что полет в сторону врага не мог быть случайностью. Думаю, уже сейчас можно уверенно сказать: мичман Кононенко предал отечество и похитил шар в пользу французов, к которым и улетел. Насколько остальные вовлечены в его преступление, еще только предстоит установить, но будьте готовы, что нам придется еще не раз побеседовать.
— Адмиралы Нахимов и Корнилов не дадут таскать с поля боя своих офицеров! — запальчиво возразил Ильинский. Вот вроде бы разумный человек, но как порой честь застилает ему взор, не давая обратить внимание на то, что сейчас действительно важно.
— Уверен, они не станут отказывать мне, когда придет личное подтверждение от главы третьего отдела канцелярии Его Императорского Величества графа Орлова, — Зубатов не сомневался в своих возможностях.
— Вы осмотрели других «Карпов»? — мой вопрос прозвучал как гром среди ясного неба.
Почему-то подобная мелочь показалась всем совершенно незначительной на фоне размаха самого происшествия. И не удивительно, учитывая, что в это время преступления расследовались скорее эмпирически, чем логически. Допросы, перекрестные и обычные, проверка документов — все это уже было, а вот до того, чтобы смотреть на преступление как на систему событий, где есть причины и следствия, еще не дошли.
— Осмотрели, остальные на месте, — Зубатов ответил с иронией.
— Рядовой Голубев, — я отвернулся от поручика и посмотрел на техника, допрос которого резко прекратился при моем появлении. — Вы провели осмотр других аппаратов?
— Никак нет!
— Тогда осмотреть и доложить!
— Вы не много на себя берете, штабс-капитан? — Зубатов начал злиться. Он ожидал противления своим действиям на уровне адмиралов, но вот то, что обычный штабс-капитан посмел возразить сотруднику третьего отделения, причем не в обычной беседе, а когда тот работал, исполняя волю императора — это оказалось уже слишком.
— Отнюдь, — я не собирался ссориться и принялся рассказывать, что именно смутило меня в происшествии. — Разве вы не обратили внимание на все странности в этом якобы похищении?
— Я бы хотел послушать про эти странности, — к нам незаметно подошел Тотлебен, который заглянул на осмотр артиллерии, как мы вчера и договаривались. Немного раньше, правда, но так даже лучше.
— Ну, расскажите, что же странного помимо предательства вашего подчиненного вы заметили? — Зубатов успокоился и усмехнулся.
— Первое — откуда был выстрел, — начал я и, подхватив шомпол от пушки, нарисовал на земле приблизительную карту наших позиций.
— Почему это важно? — спросил Тотлебен.
— Смотрите, — я поставил крест там, где должен был парить шар. — «Карп» находился в этом месте. Ближайшие укрепления врага находятся здесь. Все остальные — дальше. И тогда вопрос: куда должен был положить свою пулю вражеский штуцерник?
— В переднюю плоскость шара, — кивнул Тотлебен.
— А теперь второе: куда попала пуля? — я повернулся к Зубатову.
— Какая разница?! — тот снова начал злиться.
— Пуля попала в заднюю часть «Карпа». Причем пробили и внешний шар, и внутренний, — теперь я набросал схему аппарата с двумя закрепленными внутри дополнительными баллонами.
— Кстати, а зачем так сложно? — Зубатов все-таки втянулся и заинтересовался.
— Как раз, чтобы нашего пилота не сбили случайной пулей, — пояснил я. — Так вот выстрел в переднюю плоскость никак не мог вызвать такие повреждения.
— То есть выстрел со стороны французов мог повредить либо только внешнюю оболочку, либо внешний и передний шары, в крайнем случае, все баллоны сразу, но никак не один задний, — понял поручик.
— Именно! — кивнул я. — Но пуля пробила еще и задний шар. Учитывая крен, который видели все на поле боя, сомнений в этом быть не может. И тогда следующий вопрос: где сидел вражеский стрелок?
Тотлебен тут же отступил к первому рисунку и отметил сектора, из которых можно было бы поразить шар именно в заднюю плоскость.
— На более точной карте мы сможем увидеть детальнее, — сказал я. — Но и так понятно, что нигде на этой линии нет вражеских укреплений. Конечно, остается вероятность, что мичман Кононенко даже с высоты не заметил затаившегося на открытом месте противника, но… Я бы все же поставил на то, что стреляли с нашей стороны.
— То есть предатель все-таки есть, — задумался Зубатов, словно по-новому взглянув на меня.
— Есть, но при этом он не у врагов, и его еще можно взять.
— Что-то еще? — поручик сверлил меня взглядом.
— Для этого мне нужно дождаться информации от моих людей.
Несколько минут мы стояли в зловещей тишине, но потом подбежал техник Голубев, а вслед за ним на одолженном у кого-то коне прискакал лейтенант Лесовский. Неуклюже перевалившись с седла, явно не привычный к таким прогулкам, моряк доложил первым.
— Ваше благородие, все «Карпы» на пятом бастионе проверены техниками и мной лично. Никаких изменений в конструкции нет.
— А у нас… — голос техника Голубева дрогнул, а потом он протянул мне снятый с «Карпа» ракетный блок.
Я принял его, несколько секунд рассматривал и только потом заметил то, чего тут не должно было быть. Кто-то взял дополнительный шнур, измазал его в металлической пыли и грязи, чтобы он не выделялся на общем фоне, а потом протянул его, соединяя сразу все четыре запала.
— То есть мичман Кононенко вполне мог поджечь только одну ракету, чтобы приземлиться у нас, но загорелись разом все, без шансов закидывая его на чужую территорию. И оттуда с подбитым шаром и потерянной высотой ему было уже не выбраться, — я говорил и думал. В голове один за другим появлялись вопросы. — Рядовой Голубев, кто осматривал аппарат мичмана перед полетом?
— Я, — голос техника снова дрогнул. — Строго по регламенту, который вы составили, но…
Я уже было разозлился, что такую очевидную ловушку не заметили, но потом до меня дошло.
— Мы добавили ракеты только два дня назад и еще не включили их в обязательный предполетный регламент, — мне захотелось врезать самому себе. Знал же,
