Я подошёл к ней. Аккуратно обнял за плечи. Притянул к себе и поцеловал. Она не пыталась отстраниться, но ответила на поцелуй не сразу.

— Дурак! — заявила Катя, как только я снова поднял голову.

Я огляделся. Мальчишки, галдевшие у камня, теперь замерли и, затаив дыхание, наблюдали за нами.

— Тут так не принято! — продолжила Катя, почему-то краснея и улыбаясь одновременно.

— Ну извини, — невпопад ответил я.

В ответ она только фыркнула.

В этот раз челнок мы посадили на большом пустыре, рядом с Семеновским кладбищем. Неподалёку проходили пути Казанской железной дороги. То и дело долетали гудки маневровых паровозов и густой запах угольной копоти. Пешком от нужного места вдоль Яузы добираться было довольно далеко, но мы не спешили, хотя и могли воспользоваться тюрвингом перемещения.

Мы использовали костюмы в стиле начала двадцатого века, а не маскировочные комбинезоны. В этом тоже не было особой необходимости, но я попросил, а Катя не отказала. Почему-то мне нравилось гулять по Москве, несмотря на всю военную тревогу, которой был пронизан воздух.

— Где он сейчас? — спросил я.

— Едет, — ответила Катя, — воинским эшелоном по поддельным документам.

— Знать бы из какого времени он прибыл…

— Это как раз не сложно, Гриша, — ответила Катя, — я вычислила, что они направляли гонцов в прошлое в среднем раз в двадцать лет.

— Но почему так? Это ведь не логично. Можно же было послать одного и самого негативного будущего, чтобы он сразу помог всё исправить.

— Поначалу, уверена, замысел был именно такой, — кивнула Катя, — но потом выяснилось, что их расчёты не отличались точностью. И последовали корректировки. У меня есть гипотеза, что двадцать лет — это предел их вычислительных возможностей.

— Что ж, — согласился я, — если так, тот, кто его отправил, был в тридцать шестом…

— Это примерно. Плюс-минус несколько лет. Помнишь, они ведь привязаны к некой ключевой точке, которую вычисляют заранее.

Я остановился, вдруг поняв.

— То есть, он может быть из сорок первого?

— Да, Гриша, — ответила Катя, — он очень даже может быть из сорок первого.

— Что ж, — произнёс я, делая шаг вперёд, — тогда остаётся надеяться, что сейчас мы всё сделаем правильно.

— Мы сделали правильно, Гриша, — кивнула Катя, — теперь главное всё не испортить.

Кай мрачно наблюдал закат через иллюминатор в рубке. Солнце медленно опускалось на верхушки деревьев, которые росли на Введенском кладбище. Увидев меня, он поднялся, состроил решительное лицо и произнёс:

— В этот раз я пойду с тобой.

Я, не ожидавший такого напора, пару раз моргнул. А потом ответил:

— Хорошо, я не против.

— Хоть оно и обернулось нормально в прошлый раз, но ведь могло бы быть и лучше, да? Мы могли получить больше информации, если бы я был рядом. С моим зрением этого лазутчика я бы точно засёк раньше, и…

— Хорошо, Кай, — повторил я.

— Кроме того, сколько можно быть простым грузом…

— Я согласен! Мы пойдём вместе! — сказал я, повысив голос.

— Что? — напарник недоумённо посмотрел на меня, будто ослышавшись.

— Мы вместе идём. Собирайся иди, попроси Катю тебе одежду соорудить.

— Мы не в комбезах будем?

— Нет, — я покачал головой, — против пришельца эта маскировка не сработает. А вот если мы будем обычными солдатами — другое дело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кай широко, по-мальчишески улыбнулся и выбежал из рубки. Я только успел выдохнуть, как гермодверь, коротко пискнув, снова открылась.

Вошла Таис. Она приветственно кивнула мне, потом медленно подошла.

— Меня пугает, когда ты подходишь с таким выражением, — я решил начать разговор первым.

— Я — последний человек, которого тебе стоит бояться, Гриша, — Таис покачала головой, — ты спас меня дважды. Дал почувствовать себя человеком…

— …но по какой-то причине этого было недостаточно. Да? — продолжил я.

— Речь не обо мне, Гриша, — ответила Таис, — меня давно всё устраивает, и я готова идти с тобой до конца.

— Ладно, — кивнул я и поднял руки, как будто сдаваясь, — говори уж.

— Гриша, как ты уже понял, меня очень беспокоит Лев, — начала Таис.

— Есть основания?

— Нет, но… — Таис прищёлкнула пальцами, пытаясь подобрать слова, — они могут появиться. В будущем. А мне бы не хотелось.

— Если оно у нас будет, это будущее, — вздохнул я.

— Я всё понимаю, Гриша, но послушай… для себя бы я такого никогда не попросила. Но вот в чём дело. Я много читала. Пыталась осознать опыт детства. У той части меня, которая послужила матрицей моей личности, детство было хорошим. И у тебя тоже, Гриша. И у Кая…

Я промолчал, испытующе глядя ей в глаза в ожидании продолжения.

— Я действительно почувствовала себя его матерью, — сказала Таис, — и как хорошая мать я хочу дать ему хотя бы кусочек нормального детства. Понимаешь?

От неожиданности я не нашёлся, что ответить.

— Мы ведь не бойцы. Да, Лев хорошо держался в прошлом. Я надеялась, что смогу дать ему частицу нормального детства там. Но с тем, что делал Кай это было совершенно несовместимо! Ему пришлось слишком быстро взрослеть.

— Таис… — наконец, смог выдавить я, — мне… я правда хотел бы помочь. Но не совсем понимаю, как именно.

— Скажи, Гриша, — Таис постаралась заглянуть мне в глаза, — то время, когда ты отправился в прошлое. Оно было хорошим в твоей стране? Что, если ты высадишь нас лет за пять-семь до того, как… как мы присоединимся к тебе? Уверена, Лев может вырасти настоящим бойцом, но ему как никогда нужна любящая мать и хотя бы кусочек настоящего детства. Ты понимаешь? Ещё немного и будет поздно.

Я постарался взять себя в руки и начать рассуждать здраво. Вообще, ни Таис, ни Льва в моих первоначальных планах не было. Я спас обоих по дороге из прошлого, и они уже сами почему-то решили, что чем-то мне обязаны. По большому счёту, хорошенько подумав, я бы даже согласился оставить их в любом выбранном времени. Да, мне было бы грустно, но я бы точно принял их выбор.