— Это же я, Флориан. Я вымотался, Джоффлер, можно войти? Я принес тебе валтаны. — Он бросил спортивную сумку перед воротами.

— Вот же дрянь! — воскликнул Джоффлер, он отомкнул замок и открыл решетку. — Входи. Ты меня до дряни напугал, явившись без приглашения!

Флориан, шатаясь, вошел внутрь и заметил, как Джоффлер осторожно выглянул наружу, чтобы понять, нет ли кого-то еще на тропе, и лишь затем подобрал сумку.

Пещера-прихожая заканчивалась тремя входами, прикрытыми плотными занавесками. Джоффлер отодвинул одну и позволил Флориану войти в главную комнату каменного дома. Она была почти круглой, двадцати метров в длину с неровным потолком. Большое овальное окно, смотрящее на Летрой, пряталось за белой шерстяной простыней, которая развевалась на сыром ветру. Напротив окна, на возвышении, расположился очаг, наполненный горящими торфяными брикетами, над ним — изогнутый колпак-дымоход, почерневший от многовекового дыма. В воздухе витал пряный аромат, который Флориан так и не смог определить, но он точно знал: торф так не пахнет. По всей комнате стояли низкие древние топчаны, намного старше диванчика у Флориана в избушке. Он подозревал, что всю мебель много лет тому назад сделал кто-то из летройских мастеров, увлекавшихся резьбой по дереву. Он сел поближе к огню и достал из рюкзака очередной пузырь. Малышка тут же присосалась к обогащенному молоку.

Джоффлер стоял над ним и смотрел. Это был долговязый мужчина под сорок, с удивительно длинными руками и ногами, которые выглядывали из-под потрепанного, подбитого мехом кафтана. Пять лет назад, когда они познакомились, его шелковистая кожа отличалась темно-оливковым цветом, теперь же она приобрела неприятную бледность, словно он на протяжении многих лет плохо питался и избегал солнечного света. Темные черные волосы перетягивала радужная лента, подчеркивая ранние залысины.

— Почему ты не предупредил, что придешь, чувак? — спросил он. — Ты меня напугал, объявившись вот так, на пороге.

— Да я и сам не собирался еще пару дней назад, — ответил Флориан.

Он не успел даже подумать, как объяснит все Джоффлеру, просто чувствовал: Летрой — лучшее место, чтобы залечь на дно на несколько дней. И Джоффлер сможет организовать безопасный транспорт до тети Тераннии.

— Ладно, — хмыкнул Джоффлер. — А это кто? Ты типа стал папашей? Повеселился у себя в долине, кобелек? И что случилось? Мамашка объявилась и бросила ее на тебя?

— Э-э-э, угу. — Флориан не мог посмотреть ему в глаза. — Вроде того.

— И как ее зовут?

— Что?

— Зовут ее как, чувак? Имя у дочки есть?

— Эсси, — не задумываясь, брякнул лесничий.

Когда Флориан служил в полку, Эсси стала важной частью его жизни — ради нее одной он смог преодолеть врожденную застенчивость. К несчастью, она отвернулась от него из-за нарника, в тот самый день, когда его демобилизовали из полка. С тех пор он не курил этой проклятой Уракусом дури.

— Круто. — Джоффлер наклонился над малышкой и нахмурился. — Уракус побери, а что с ней не так?

— Ничего, — обиженно воскликнул Флориан.

— Чува-ак, да ты на головку ее погляди! У нее же половина мозга вывалилась.

— Ах это? Просто нарост. Врачи сказали, можно не беспокоиться. — Флориан придумывал на ходу. — В общем, ее матери так сказали.

— Дерьмо какое-то! Больного ребенка бросила на тебя. Что за бессердечная стерва!

— С ребенком все будет в порядке. Просто мне нужно пару дней где-то перекантоваться. Ты же не против, чувак? Мы же всегда с тобой договаривались.

— Ну ладно, чувак. Ты потом ведь обратно вернешься?

— В долину? Конечно. Не беспокойся. У меня там еще много валтанов сушится.

Занавеска отодвинулась, и в комнату вошла женщина. Флориан поднял глаза и немедленно наклонился к ребенку, чувствуя, как краска прилила к щекам. Женщина была примерно его возраста, волосы, выкрашенные в яркий изумрудно-зеленый цвет и переплетенные разноцветными лентами, доходили до самых бедер. Ярко-голубая прозрачная юбка до лодыжек. А из другой одежды лишь браслеты на запястьях.

— Джоффи, что происходит? — спросила она высоким голосом.

— Эй, детка, это Флориан. Нормальный чувак.

— Привет, Флориан, — сказала она. — Я Роханна.

— Э-э-э, рад знакомству, — пробормотал лесничий, понимая, что женщина идет по каменному полу прямо к топчану, на котором он сидел.

Он смотрел на нее, а не на ее обнаженный торс! Блеск у нее в пупке привлек внимание лесничего. Флориан не успел даже опомниться, а сетчатка сама собой приблизила изображение — вот такой автоматической функцией одарил его юз-дубль. В пупке торчало золотое кольцо, словно сережка, только совсем не там, где полагается.

— О-о-о, — заворковала женщина. — Милая бедняжка. Что с ней?

— Просто нарост, и все. Все в порядке.

— Жуть какая. Она ведь долго не проживет. С таким-то раком.

— Это не рак, и она не умирает, — раздраженно огрызнулся Флориан.

Он посмотрел Роханне прямо в лицо. Оно выражало любопытство и грусть. Какая же она красивая, понял он, только зрачки расширенные. Экзозрение предложило анализ визуальной информации — ускоренный пульс, температура тела на два градуса выше нормальной, замедленные движения. «Она под кайфом», — понял он, но отчего-то не удивился.

— Не рак? Ну как скажешь, — хихикнула она.

Малышка закончила есть. Пузырь опустел. Флориан принялся нежно качать ее на колене, и она вознаградила его отрыжкой. Роханна захихикала.

— У вас есть что-нибудь пожевать? — спросил Флориан. — Я проголодался. Почти ничего не ел сегодня.

— А то, чувак. Э-э-э, а где ты свой «Опенленд» оставил?

— Я на лодке приплыл.

— На лодке? Из долины Альбина?

— Ну да.

— Гадская дрянь. Как же она тебя достала, эта дрянь.

Роханна крутила пальцем перед лицом малышки и щелкала языком. Флориана это разозлило, но он не собирался устраивать сцену.

— Что с едой?

— Сюда иди.

За другой занавеской в прихожей начинался коридор, который проходил через середину скалы. По обе стороны находились комнатки, вырезанные в камне. Джоффлер привел незваного гостя на кухню. Всю мебель здесь сделал тот же самый мастер, что и в гостиной. Глиняная печка стояла около второго выхода, покрытая холодной золой — мокрой от легкой мороси, проникавшей внутрь.

— Тут где-то фрукты были, — пробормотал Джоффлер, открывая ящики наугад. — И хлеб, кажется, тоже.

У Флориана забурлило в животе от протеста, он-то надеялся на нормальный ужин.

— Фрукты?

Джоффлер пристыженно улыбнулся и развел руками. Кафтан его распахнулся, а под ним ничего не оказалось. Флориан быстро отвернулся. После семи лет, проведенных в одиночестве в долине Альбина, он отвык от людей, особенно таких, которые не стеснялись демонстрировать свое тело.

— Роханна не ест мясо животных. Оно пачкает наши души, типа, и именно по этой причине небесные властители больше не прилетают.

— Да уж!

— Понимаю, чувак. — Джоффлер стал говорить тише