— Андрей как? Без изменений? Все так же не выходит никуда? — поинтересовался я ради приличия, потому что об Андрее и его перемещениях я знал куда больше Дианы, благодаря постоянному наблюдению за домом Мальцевых.

— Все так же дурью мается, — недовольно признала Диана, склонила голову набок и поправила узел моего галстука, чтобы он соответствовал ее идеальности, потом сбросила с моего пиджака пылинку, видимую только ей, и окончательно признала меня совершенством. Во всяком случае я так понял, глядя на ее удовлетворенную улыбку. — А дед ему потакает. «Не хочешь выходить, Андрюшенька, не выходи, работай из дома», — передразнила она главу рода. Очень похоже передразнила. Видать, не впервой. — Кого другого бы уже силком выпихнул наружу, но Андрюша же у нас пострадавший. Сначала от этого твоего волхва, потом от падения самолета. Вот дед с ним и носится, как с тухлым яйцом. Мне кажется, Андрею эта забота на пользу не идет — он изменился явно не в лучшую сторону. Поехали, Ярослав? Нам лучше появиться пораньше, чем задержаться. Александр чертовски обидчив.

— Не боишься, что он обидится на тебя, если ты приедешь со мной? — не удержался я. — Он меня терпеть не может.

— Так это тебя. Мне он симпатизирует, — гордо ответила Диана.

Не знаю, на чем было основано такое мнение, но пришлось ему поверить. Так-то я и сам планировал приехать чуть раньше, потому что опасения по поводу Накреха никуда не делись. Придумать, как обойти мою сигнализацию, он мог в любой момент. И тогда ему не составит труда подобраться к Тумановым. Я подозревал, что целью его был все-таки сын, как лицо более молодое и обладающее личной силой, немного превышающей отцовскую. Но я мог и ошибаться, если Накрех нацелился именно на императора, держа в уме, что в его сына он может перебраться в любой момент. Оба варианта для меня были плохими, потому что Тумановы еще неизвестно, способны ли со мной разобраться даже без передачи знаний из моего первого мира, а вот Накрех с возможностями государства достанет меня однозначно. Разве что клан трогать не будет? Но это не точно, потому что зол он на меня сильно, как на человека, разрушившего все планы. Вряд ли Накрех когда-нибудь забудет, как он два года сидел в психушке и ходил под себя.

В автомобиле Диана не переставала жаловаться на брата. Забавно, но все его изменения она тоже списывала на душевную травму, как и дед. В моих осознанных ответах она не нуждалась, поэтому я отделывался обычным «угу», в самых критических случаях разбавляя его фразой «Да что ты говоришь? Быть того не может!» Диане для общения этого было достаточно: она чувствовала себя несправедливо обойденной и ей было в радость найти хоть какую-то поддержку.

Но я, кроме неопределенных междометий, поддержать ее ничем не мог, хотя подозревал, что она может встать во главе рода, если Накрех угробит тело Андрея ради какого-нибудь тумановского. Но полностью в этом уверен не был. Поведение Накреха было слишком непредсказуемо, и я слишком много не знал, чтобы быть уверенным в том, что маг отбросит клан Мальцевых, а не потащит его на ступень выше, на радость Игнату Мефодьевичу.

Сухов, кстати, признал оправданными мои опасения по поводу руны, которую Тумановым подсунул Дамиан. Сказал, что не в характере того беспокоиться о чьей-то безопасности, кроме собственной. Мой бывший учитель предположил передачу запирающей душу в теле руны, которую бы нанесли способом, делающим ее не удаляемой даже для такого умельца, как Накрех. В этом случае переход в другой мир становился для Накреха бессмысленным: в императора душой он не попадет, а сможет ли отнять его место другим способом — большой вопрос.

— Точно сказать сложно, потому что руна ни на ком из Тумановых не видна и не определяется теми заклинаниями, которые незаметны для обследуемых, — неожиданно закончил он.

— Ну вы даете, — удивился я, понимая, где Сухов их разглядывал. — А если бы вас обнаружили? И убили?

— Меня? Тумановы?

Он в голос расхохотался, как если бы я сказал что-то смешное. Новую шутку, которую он ни разу не слышал ни в том мире, ни в этом. Но мне вовсе не было смешно, потому что учитель сейчас ходил по краю.

— Мы не знаем, что им передал Дамиан. Один раз он вас уже убил, — напомнил я.

— Направленным проклятием на конкретного человека. Даже если Дамиан поделился с ними столь ценным способом умерщвления ближнего своего, откуда Тумановым знать, кто я?

— Могут на меня подумать.

— Не могут. Я всегда, проникая во дворец, рассчитывал, чтобы у тебя было алиби. Так что подумали бы на Накреха.

— Или еще на одного вселенца.

— Это даже лучше. Будут сильнее трястись за свое место и подозревать в желании его занять не только Накреха, но и тебя.

— Меня?

— А ты думаешь, чего они так возбудились? Ты их пугаешь именно этой возможностью, а не одним своим существованием.

Это надо было обдумать, поэтому я переключился на другую тему.

— А вы пугаете Дамиана. Неужели все же удалось пройти через пространственный карман туда и обратно?

— Удалось. Хотя там место выхода то, где было последнее открывание. Повезло, что у меня это случилось во дворце, а не в собственном доме, а то мог бы подцепить проклятие по новой.

— То есть вы вышли в той комнате, которая считалась вашей во дворце? — уточнил я, невольно, представляя, как бы это выглядело для стороннего наблюдателя.

Незнамо с чего пространство вдруг разрезается и оттуда вылезает незнакомый мужик в чуждой одежде. Этак наблюдающий может решить, что уже допился до галлюцинаций… И неизвестно, как бы он отреагировал: походом к целителям душ или воплем на весь дворец. Повезло Сухову, что там никого не было. Почему я думаю, что не было? Потому что и бывший учитель сейчас совсем другим тоном бы рассказывал и претензии от Дамиана были другими.

— В той самой, — подтвердил Сухов. — Даже ностальгия на некоторое время обуяла, потому что ничего там не менялось и никто после меня не жил.

— А если бы кто-то был?

— Я же не действовал без проверки. Осторожно приоткрыл, огляделся и