– Что за вопрос?

– Отвечать!

– Не всегда. Недавно Чиграш ходил в деревню и узнавал, какая там обстановка и где можно достать гроши.

– Значит, ты никогда и никуда не выходил? – чуть строже спросил атаман.

– Цепкий ты парень, – неодобрительно покачал головой Свояк, посматривая на направленный в грудь пистолет. – Уходил… И что с того?

– Куда?.. Мне тебя за язык тянуть?

– В Станислав. Баба там моя живет.

– Что за баба? Где живет? Как звать?

– Зовут ее… Агния. Не помню, как улица называется, но, как туда пройти, я знаю.

Атаман Балакун неприязненно усмехнулся.

– Странная картина получается. Где живет эта баба, толком не помнишь, как звать ее, едва вспомнил. Не нравишься ты мне, – на лице атамана застыло сочувственное выражение. – Кто ты?

– Я уже все тебе сказал, мне нечего добавить, – терпеливо произнес Свояк. – Вижу, что не поладим. Если бы ты хотел с нами дело иметь, так ты не брал бы с собой толпу автоматчиков.

– А может, и склада никакого нет? Как там у вас говорят… волынку тянешь.

– Склад есть.

– Тогда скажи, где он, – жестко потребовал куренной.

Свояк усмехнулся, сцедил на землю липкую длинную слюну и произнес:

– Вот скажу я тебе, к примеру… Ты будешь знать, где склад, а дальше я тебе не понадоблюсь. Так?

Жиган с Чиграшом стояли в окружении автоматчиков. На побелевшем лице Жигана проступали черные точки – следы пороха, въевшегося в кожу. О своем боевом опыте он не рассказывал, но ему было что поведать. Чиграш тоже посуровел и бросал короткие взгляды на обступивших его бандеровцев. Против автоматов не попрешь.

Сейчас каждый из них понимал, что находится на краю обрыва и оттого, как сложится разговор, зависит их жизнь. Как знать, быть может, они не переживут и следующего часа.

Неожиданно атаман повернулся к Свириду и спросил:

– Пивинь, ты помнишь, чтобы я нарушил свое слово?

Свирид нервно ухватился за отворот сюртука. Не такого он ожидал разговора, как-то оно все кривенько складывалось.

– Не помню, атаман, – честно проговорил Свирид, стараясь не встретиться со Свояком взглядом.

– Видишь, не помнит, – удовлетворенно произнес атаман. – И другие не помнят… А знаешь, почему не помнит? Потому что я всегда его держу… Даю тебе десять секунд, чтобы ты назвал село, где находится этот склад, и бабу, к которой ты наведался. И вообще, баба ли это? Видишь овраг? – показал Балакун в сторону узкой полоски леса, врезавшейся в скошенное пшеничное поле. – Если соврешь, похороним вас всех вот в этом овраге. Раз… Два… – принялся считать атаман.

– Постой, – прервал его Свояк, – у меня есть что тебе сказать.

– Слушаю.

– Ты родился в селе Серафимовцах Станиславской области, член ОУН с тридцать шестого года. Учился в университете Граца на математическом факультете. В летнее время привлекался для обучения в лагере для украинских националистов. Далее ты проходил четырехмесячные курсы в лагере украинских националистов. Еще учился в Бреслау в Верхней Селезии. Занятия шли в режиме полнейшей конспирации, использовались только клички. Никаких имен! Курсанты друг друга не знали, запрещалась переписка с родными, но мне известна твоя кличка.

– Ты меня поразил… И какая же?

– Стриж. Знаю, что ты служил в батальоне «Роланд» в Зауберсдорфе. Командиром вашего батальона был Евгений Побегущий, а его адъютантом – Омелян Герман, с которым ты дружил. Его прозвище в организации украинских националистов было Орлик. Позже Орлик стал ваффен-оберштурмфюрером дивизии СС «Галичина» и командовал второй ротой. В батальоне «Роланд» ты служил в третьей роте, командиром которой был оберцугфюрер Василий Сидор, – уверенно продолжал Свояк. – Что ты еще хочешь услышать?

– Кто был комендантом во время учебы в Зауберсдорфе?

– Сотник петлюровской армии Николай Залесский. Контроль за подготовкой курсантов осуществлял Рико Ярый.

– Откуда ты все это знаешь? Информация секретная.

– Я был доверенным лицом твоего куратора из шестого управления Йонаса Фрайтага.

– Кто ты?

– Офицер немецкой разведки. Мне нужно встретиться с краевым старшиной.

– Очень бы хотелось верить тебе, вот только никак не вяжется вся эта уголовщина с серьезным человеком из центра.

Свояк усмехнулся:

– А я и есть человек серьезный или ты еще не понял?

– Я видал и посерьезнее, – неопределенно протянул атаман.

– Уголовник – моя легенда, с другой легендой меня бы уже давно засекли.

– Хорошо играешь, тебя от уголовника не отличишь.

– Был некоторый опыт… Пришлось как-то у хозяина попариться.

– Поподробнее расскажи, – потребовал Балакун.

Свояк осознавал, что по-прежнему находится во власти атамана. Усомнись он в сказанном хотя бы на мгновение, и от него останутся только лоскуты растерзанного мяса.

– Может, поговорим вдвоем? Эта информация не для посторонних ушей.

– У меня нет секретов от моих побратимов, – уверенно произнес куренной.

– Хорошо… Сам я из беспризорников. Кто мои родители, точно не скажу. Попался за кражу, дали срок. На киче раскрутился, добавили еще. Перед самой войной перевели в Минскую колонию, а когда город начали бомбить, мне удалось бежать.

– Как именно?

– На нашу тюрьму упали три бомбы. Одна попала в здание, где находилась тюремная администрация. Там половину офицеров поубивало, еще столько же ранило. Вторая бомба угодила в один из жилых бараков. Накрыла всех зэков, кто там находился. А третья разбила вышку и разрушила ограждение… Меня тогда контузило, ладно, что не сильно. Засыпало кирпичами, думал, что не выберусь. Ничего, повезло. Оклемался малость и стал выползать. А ведь многие так и остались под завалами… А когда выбрался, так по нам, кому повезло, ударили с вышки из пулемета. Многие там полегли… Мне повезло и во второй раз: удалось выйти за ограждение. А там уже и не до нас… В городе полный хаос. Скрывался в одном из подвалов, ждал, когда немцы придут. Дождался… К ним подался. Меня определили в разведывательно-диверсионную школу города Штетин. Забрасывался в Белоруссию, в Прибалтику. Служил в двести первом батальоне шухманшафта до самого его расформирования. Именно там я познакомился с Евгением Побегущим. Он много о тебе рассказывал… Потом проходил переподготовку в «Абверкоманде-201». Тебе достаточно?

– Твои приятели уголовники?

– А ты у них спроси, – дерзко ответил Свояк и, заметив, как потемнело лицо атамана, продолжил: – Они самые настоящие бродяги.

– Вот, значит, ты кто… Ловко ты нас облапошил, – хмуро проговорил Жиган, зыркнув на Свояка.

– Как ты паханом у них стал? – усмехнулся атаман. – Как же они тебя не раскусили?

– А меня не нужно раскусывать, – жестко произнес Свояк. – Я урка был и уркой останусь. А потом, мои статьи повесомее будут, – строго глянул он на стоявшего рядом Жигана.

– Вернемся к началу разговора, как ты попал в штрафбат?

Усмехнувшись, Свояк заговорил:

– Попадать в штрафбат не думал. Моя задача была