– Боишься, что он сунет в карман наш миллион и уплывет на своем крейсере? – усмехнулся Загорский. – Впрочем, ты прав. За мистером Уилтширом нужен глаз да глаз.

– И кто будет этим глазом? – спросил помощник.

Нестор Васильевич улыбнулся. Ковальский, разумеется, кто же еще! Пусть Ганцзалин немедленно его отыщет, проинструктирует и отправит в казино – наблюдать за капитаном.

– А мы что будем делать? – спросил китаец.

– А мы, как обычно, будем терпеливо ждать, – отвечал действительный статский советник.

Спустя полчаса Марек Ковальский в своем черном, хоть и несколько помятом фраке, входил в казино, а Загорский с Ганцзалином расположились в уже знакомом им «Лё кафе де Пари».

– Вот будет смешно, если тут сейчас появится ваша Моник, – заметил китаец, вспомнив красавицу в фиолетовом платье, с которой они познакомились в первый же вечер и которая, как выяснилось, работала на мсье Блана.

– Моник тут сейчас не появится, сейчас еще рано для нее, – отвечал Загорский. – Ее клиенты обоснуются здесь ближе к вечеру.

– Жалко, красивая девушка, – вздохнул помощник.

– Красивым, как ни странно, живется труднее, чем девушкам обычной внешности, – отвечал Нестор Васильевич, отпивая кофе и рассеянно поглядывая по сторонам. – На них устремлено слишком много внимания, и внимание это разрушительное. Красивая женщина – как дорогая вещь, ей хотят обладать многие. Но обладать – вовсе не значит любить. Поэтому жизнь часто наносит красивым один удар за другим, жизнь не щадит красивых. Ну, разве, что красавице очень повезет и какой-нибудь хороший человек влюбится в нее по-настоящему. Но это случается нечасто. Бывает, что порядочные люди боятся быть отвергнутыми, или не проявляют должной настойчивости. Поэтому гораздо чаще красивых женщин преследует злой рок. В результате они озлобляются и начинают ненавидеть весь мир. Если, конечно, не защищены богатством и знатностью от рождения. Королева или герцогиня вполне может позволить себе роскошь быть красивой и не стать при этом опасной стервой. Хотя и на этот счет могут быть разные мнения. Ведь от знатных и богатых тоже все чего-то ждут или даже еще хуже – чего-то добиваются…

Действительный статский советник умолк, посмотрел на часы, потом – на двери казино. Спустя минуту оттуда вышел Ковальский. Он поглядел по сторонам, заметил Загорского и Ганцзалина, но не задержался на них взглядом, а беспечной фланирующей походкой пошел вдоль площади. Спустя минуту он достиг столика действительного статского советника, вытащил из кармана сигарету и небрежно обратился к Ганцзалину:

– Забыл дома спички. Позвольте прикурить?

Ганцзалин, в карманах которого прятался целый склад вещей, которые могут в любой миг понадобиться детективу и шпиону, молча вытащил зажигалку и щелкнул ей.

Ковальский поблагодарил и наклонился к зажигалке, чтобы прикурить, а сам между тем скороговоркой произнес:

– Пока все в порядке. Объект играет по маленькой, в основном выигрывает.

Загорский кивнул головой и потерял к поляку всякий интерес. Ковальский тем же прогулочным шагом отправился обратно в казино. Нестор Васильевич проводил его рассеянным взглядом и спросил у помощника:

– Ты когда-нибудь думал, чем отличается наша работа от работы обычных детективов?

– Нет, – проворчал Ганцзалин. – Думать – это ваше занятие, мое дело – действовать.

Загорский усмехнулся. Это верно, конечно, но иногда не мешает остановиться хотя бы ненадолго и подумать.

– А если нет времени думать? – спросил помощник.

– Время подумать всегда есть, – отвечал Загорский. – Когда ты останавливаешься и думаешь, останавливается весь мир вокруг. Останавливается и ждет, когда тебе в голову придет стоящая мысль. Попробуй как-нибудь, уверяю тебя, это очень интересное ощущение.

Ганцзалин скроил недовольную физиономию: особенно хорошо думать, когда летишь, например, в глубокую пропасть. Самое тогда время остановиться и поразмыслить о чем-нибудь важном – а вдруг в голову придет стоящая мысль?

– Когда летишь в пропасть, думать уже поздно, – согласился Нестор Васильевич. – Когда летишь в пропасть, надо действовать. А думать надо было до того – тогда, вероятно, и в пропасть лететь бы не пришлось.

– Ну, Бог с ней, с пропастью, – заметил помощник. – Вы все-таки скажите, чем мы отличаемся от обычных детективов?

Загорский улыбнулся, жестом попросил у официанта еще кофе, потом посмотрел на Ганцзалина.

– Обычный детектив, как правило, является к шапочному разбору: когда преступление уже случилось и поделать ничего нельзя. Самое большее, на что он способен – это найти злодея и отдать его в руки правосудия. Но ни воскресить убитых, ни сделать здоровыми раненых, ни вернуть достоинство подвергнутым насилию он не может. Мы же с тобой обычно влияем на события до того, как случилось самое страшное. Мы с тобой меняем судьбу – как отдельных людей, так и целых стран. Притом, что почти никто об этом не знает. Мы не ищейки, идущие по следу, мы воины, преграждающие дорогу злу…

Пока действительный статский советник читал своему помощнику лекции по практической метафизике, Ковальский в казино, пристроившись за плечом какого-то тучного господина, следил за тем, как идет игра у капитана Уилтшира. Тот, следуя совету Загорского, не ставил много и время от времени проигрывал, в общем и целом пребывая в небольшом плюсе. Однако чем дальше он играл, тем больше его охватывал азарт. Наконец, убедившись, что метод Загорского вполне действенен, Уилтшир решился сделать главную ставку. Услышав сумму, крупье на миг оцепенел.

– Простите, я не расслышал: сколько вы хотите поставить?

– Два миллиона франков, – неверным голосом отвечал капитан, вдруг ставший белым, как мел.

Крупье откашлялся.

– Одну минуту, – проговорил он. – Это большая сумма, я должен получить согласие администрации.

Он глазами отыскал в толпе представительного господина и поднял руку. Тот подошел к крупье, и они начали о чем-то шептаться. После этого администратор быстро удалился. Капитан сидел, откинувшись на спинку стула, глаза его невидяще блуждали по залу. Слух о том, что на одном из столов будет разыграно два миллиона, немедленно разнесся по казино, праздная публика ринулась смотреть на это чудо. Ковальского быстро оттеснили в сторону, но благодаря высокому росту ему все-таки виден был и стол, и капитан Уилтшир.

Спустя десять минут на замену прежнему крупье появился новый. Это был одетый в черный фрак невысокий плотный человек с длинными носом, двойным подбородком и печальными глазами опытного жулика. Когда он сдавал карты, руки его порхали, как бабочки. Если бы на месте Уилтшира был Загорский, он, скорее всего, распознал бы в печальном господине профессионального фокусника и наверняка отказался бы от игры. Но увы, Нестор Васильевич со своим Ганцзалином сидел сейчас в «Лё кафе де Пари», и не мог видеть, что происходит в казино.

Спустя пять минут все было кончено.