Шрифт:
Закладка:
Подойдя к краю балкона, знаток церемоний увидел следы последней битвы защитников Цитадели. Тела пятерых бойцов распростёрлись рядом с корабельной пушкой, направленной на колонну. Вокруг них валялись крабы, сцепившиеся клешнями. Похоже, повредив ствол, стражи ввергли древних слуг в безумие, но и сами не смогли уцелеть в наступившем хаосе. Убедившись, что ни один из крабов не подаёт признаков жизни, шаман начал осторожно спускаться вниз по узкой каменной лестнице, идущей вдоль стены пещеры. Многие ступени были выщерблены от времени, на истёртом множеством ног камне легко было поскользнуться.
Завершив спуск, Тукуур ещё раз огляделся. Зал с деревом был похож и не похож на тот, что он видел во сне. Шаман закрыл глаза, пытаясь ощутить присутствие Дракона, но услышал лишь ритм маяка, прерывистый и болезненный как дыхание раненого животного. Укол страха заставил знатока церемоний открыть глаза. Ничего не изменилось, только мелкие огоньки стайкой испуганных птиц метались внутри ствола, словно хотели предупредить его о чём-то.
Настороженно осматриваясь, шаман начал пробираться к колонне. Мелкие осколки хрустели под ногами. Обломки ветвей мерцали над головой, грозя обломиться и упасть. Обойдя искорёженные панцири крабов, Тукуур подошёл к пушке. Один из мастеров Ордена лежал рядом, сжимая в руке дымящийся запал. Он готовился сделать ещё один выстрел, но краб успел перекусить фитиль орудия у самого основания и пробить клешнёй грудь канонира. Израненные товарищи стража не смогли прийти к нему на помощь. Шаман обошёл тела по часовой стрелки, бормоча слова мантры последней мудрости. Было уже не важно, стали бы стражи его друзьями или врагами, будь они живы. Их стремления, знания и мечты рассеялись в пустоте между Трёх Миров, когда духи убитых отправились в путь за пределы пределов.
Отдав долг павшим, знаток церемоний снова повернулся к колонне. Прямо перед ним светящиеся "лианы" расступались, открывая гладкую и плоскую поверхность, в которой отражалась стена пещеры. Тукуур подошёл к зеркалу и опустился на колени.
— По слову Твоему, я пришёл, — прошептал он. — Но пришёл слишком поздно. Если ещё я могу что-то сделать, дай мне знак.
Мир молчал, треснувшая поверхность зеркала оставалась тёмной. Только неровные сине-фиолетовые кристаллы слабо светились в глубине ствола, искрясь серебряными сколами. Кристаллы были вкраплены в стеклянистую массу колонны неравномерно и на небольшой площади, как будто ими выстрелили по стволу из пушки словно картечью. Присмотревшись, Тукуур увидел старые, почти сгладившиеся шрамы на поверхности колонны и сеточку трещин-прожилок, призрачной паутиной соединявших инородные включения. Эта паутина или, скорее, грибница, прорастала сквозь монолит колонны во всех направлениях, ослабляя и раскалывая его изнутри. Именно благодаря ей недавний выстрел простым ядром так сильно раздробил стеклянистый ствол и обрушил множество тонких ветвей.
Тукуур с удивлением понял, что ему знакомы лазурные кристаллы. Всего несколько дней назад такой же камень-чешуйка висел у него на груди, даря ясность мысли и чувство незримого присутствия Последнего Судьи. Несколько чешуек поменьше бережно хранились в сокровищнице бириистэнского Святилища. В день состязания драконьих лодок камни выкладывали на малых алтарях для поклонения. Предание гласило, что это — осколки самой первой драконьей ладьи, которую Последний Судья послал, чтобы забрать избранных в Верхний Мир.
— Тогда содрогнулась земля, и рухнули стены, и вкрадчивый шёпот живых камней превратился в крик. Тогда вывели посланники Дракона всех, кто пошёл за ними, в Средний мир, освещённый звёздами и согретый лучами Светила. И показалось пленникам Нижнего мира, что желать больше нечего. Но таково было предостережение Дракона: проклят всякий мир, осквернённый деяниями Безликого. На время он даётся им, но, когда исполнятся сроки, приплывёт от далёких звёзд ладья, чтобы забрать тех, кто останется верен, в мир Верхний, — прошептал Тукуур строки "Воспоминаний Первого". — Но древние в гордыне своей забыли милость Дракона, выведшего их из мрачных лабиринтов Нижнего мира. И сказали друг другу: силой собственного разума превратили мы Средний мир в дивный сад. Не наши ли дворцы парят между луной и звёздами? Не наш ли взор пронизывает время и пространство? Не мы ли провели посланников Дракона в твердыню Безликого и помогли пронзить его сердце освящённым мечом? Но такова Его благодарность: лишь малое число живых пройдёт за Ним во врата из трёх звёзд, остальных же Он бросит в холоде и мраке. Так не лучше ли нам остаться всем в Среднем мире, охраняя его покой? Но лишь замыслили они разрушить ладью, которую создал Последний Судья из собственной плоти, как превратилась она в облако из стрел, и пролились те огненным дождём, сжигая небесные дворцы гордецов и их великие города…
Жилы-лианы вдруг вспыхнули нестерпимо ярким светом и тут же погасли, погрузив зал во тьму. Шаман зажмурился, перед глазами поплыли цветные пятна. Когда резь в глазах унялась, он заморгал, пытаясь привыкнуть к темноте. Несколько сгустков света ещё плавало внутри колонны. Стайка мелких огоньков, которую он приметил раньше, повисла в глубине зеркала россыпью незнакомых звёзд. Тукуур встал и осторожно прикоснулся к гладкому кристаллу. Огоньки закружились, один из больших сгустков подплыл к ним, словно привлечённая движением рыба. Пятна света слились, и в глубине зеркала постепенно проступил силуэт девушки в мягкой белой одежде.
Шаман сразу узнал это лицо, хотя видел его только раз в смутном сне. Перед ним была та, кого искали Улагай Дамдин, Смотрящий-в-ночь и даже сам Великий Дракон. В лице Темир Айяны было что-то от обоих родителей. Светло-зелёные глаза, вздёрнутый нос и резко очерченные скулы Аси, упрямая линия губ и решительный взгляд Буги. Бледная кожа в голубом свете маяка казалась почти прозрачной. Высокий лоб изогнутой пунктирной линией украшали серебряные и аквамариновые чешуйки. Они тревожно мерцали изнутри в такт ритму маяка.
Девушка испуганно оглянулась. Тукуур чувствовал её страх и растерянность как обертоны голоса маяка, но видел лишь беззвучное движение губ. Шаман сплёл пальцы в жесте непонимания. Призрак Айяны гневно тряхнул головой. Ломкие серебристые волосы встопорщились пушистым облаком как грива испуганного лесного кота. Девушка на минуту закрыла глаза, а потом энергичным жестом показала куда-то за спину Тукуура. Шаман оглянулся, но в наступившей темноте не мог ничего разобрать. Айяна ещё раз вытянула руку в том же направлении, а потом её фигура расплылась, снова превратившись в облако. Сгусток света скользнул вниз по стволу, перетёк в один из
