он упрямо.

– Это вы, – заявила Ева и подвинула им рисунок.

Стукнувшись лбами, Адам и Ася посмотрели в альбом.

– Эм, – даже Асина буйная фантазия не могла помочь в расшифровке этих каракулей.

– Палка с арбузом в животе – это вы, – подсказал Адам.

– Это не арбуз, а наша козявка! – объяснила Ева.

– А палка с червяками на голове – это, видимо, я.

– Твои кудряшки, – кивнула его дочь.

– Что мы делаем? – спросила Ася.

– Ругаетесь и смеетесь сразу. Вы все время так.

– Но где здесь Ева? – нахмурилась Ася.

– Спит! Я пошла спать! Сама! Не ходите за мной!

– Детка, но моя кровать рядом с твоей.

– Я уже взрослая. Хочу свою комнату! Вы все время болтаете по ночам!

Ася посмотрела на Адама. Ее глаза смеялись.

– Да у нас здесь бунт, – глубокомысленно сказала она. – Слышите треск пуповины?

– Брр, не говорите таких гадостей, – содрогнулся Адам.

– Спокойной вам ночи, – чинно произнесла Ева, поцеловала их по очереди и отправилась прочь.

– Вот так дела, – Ася захихикала. – Не забудь почистить зубы! – крикнула она вслед. – И почитай себе сказку!

– Я сама все сделаю, – раздалось из игровой комнаты.

– Странно, я читала, что кризис «я сам» приходится примерно на три года. Почему у этого ребенка он случился в почти пять?

Адам вздохнул и встал. Протянул руку, помогая Асе подняться.

– Для девочки, которая начинала свою жизнь в этом доме с того, что спала в шкафу, это космический прогресс. Спасибо, – он аккуратно, почти по-братски, коснулся губами лба Аси.

– Была у лисы избушка ледяная, а у зайчика – лубяная, – заворковала Ася, – пусти меня, заюшка, хоть на дворик к себе!

– Вот еще, – Адам зашагал к своей спальне. – Сколько раз вы меня шпыняли за то, что я сплю с вами? Сколько раз говорили, чтобы я шел к себе?

– Так вот вы какой, – она скорчила грустную физиономию и вцепилась в его футболку.

– Благодаря вам я прекрасно разбираюсь в нарративах сказок. И знаю, чем заканчиваются такие истории. Зайчик всегда остается на улице!

– Но вы не позволите беременной женщине спать на диване, – Ася обхватила его руками за живот и теперь шагала следом, как паровозик.

– Вы беременная женщина, которой ничего от меня не нужно.

– Дурак такой, я ведь прошу вас прямо сейчас, – и он ощутил, как она укусила его за плечо.

Это было уже слишком. И к черту ее Коллонтай.

Вскинув руки вверх, чтобы было проще прокрутиться вокруг своей оси, Адам развернулся в кольце Асиных рук и оказался лицом к лицу с ней. Так близко, что ощутил тепло ее огурцового дыхания. Он поцеловал ее сразу, с лету, не давая себе времени подумать, дать извечной нерешительности хоть один шанс. Сердце колотилось как бешеное, и смятение Аси ощущалось физически – словно воздух стал накаленным и дрожал.

– Ты с ума сошел? – она отпрянула, но так и не разжала обнимавших его рук, и это ее внезапное ты тряхнуло его, как дернутый стоп-кран в поезде, и Адам снова припал своим ртом к ее губам, и в этот раз Ася не стала уворачиваться.

Она была крайне решительной особой во всех своих поступках и в то же время и правда похожей на сахарную вату. Эта двойственность заставляла все его мысли разбегаться в самые разные стороны, и все, что оставалось сейчас самым важным в жизни, – это то, что Асины пальцы цеплялись за его волосы, и она прижималась к нему все сильнее и сильнее, как будто была намерена слиться в одно-единое существо. Адам уже и не помнил, какие оправдания для себя сочинил, чтобы уберечься от неминуемого гнева. Потому что не было никакого гнева.

Только текущее расплавленной лавой по горлу желание.

Никогда в жизни Адам не чувствовал другого человека, как себя.

Ася целовалась так, как будто рассказывала очередную сказку, с искренним удовольствием и не скрывая этого. И безумное напряжение отпускало Адама, как всегда, когда он был рядом с этой женщиной, ему становилось хорошо и просто. Ее поцелуи были хорошими и простыми, и обниматься было так же естественно, как дышать. Ему хотелось целовать ее сразу повсюду, но он никак не мог оторваться от ее губ, мягких и сладких, и, наверное, он бы и не оторвался до самой смерти, так бы и прожил всю свою жизнь, если бы Ася, коротко выдохнув, не отодвинулась первой. Она опустила голову, уткнувшись лбом в его подбородок, и ее дыхание сбивалось.

Адам бездумно поцеловал ее в макушку, прижимая к себе и пытаясь успокоиться.

Стало страшновато.

Что теперь его ждет?

Как бы она ни была сердита, она же не оставит Еву одну?

На себя, как аргумент, Адам не возлагал больших надежд.

– Дурак, – снова сказала Ася и, оттолкнув его, пошла к выходу.

Адам смотрел, как она удаляется, и от этого зрелища разрывалось сердце.

– Ась, – позвал он очень тихо, – не прячься от меня, пожалуйста.

Она остановилась, опустив голову и разглядывая свои разноцветные носки.

– Мы теперь на ты?

– Ты первая начала.

Она медленно кивнула, как будто принимая этот довод.

– Разве вам… тебе не хочется извиниться и сказать, что это было ошибкой и что это ничего не значит? – спросила она, не глядя на него.

– Нет. – Господи, что у нее за отношения все время были, если она постоянно ждала подвохов и гадостей? Впрочем, он уже видел одного экземпляра. Так себе было зрелище. – Я не хочу извиняться, и это не было ошибкой. Ты нравишься мне. Ты мне сильно нравишься.

Она зашипела. Пчелиный рой внутри ее разворачивал свои боевые жала.

– Что это за разговоры такие! Для кого я целый вечер распиналась и цитировала классику? Что значит – нравлюсь? Я что, новая сковородка?

– Почему сковородка? – озадачился Адам.

Эта форма гнева была ему знакома, и он знал, что в итоге все закончится пылесосом или шваброй, а не собранным чемоданом. Поняв, что избежал самого страшного, Адам немного успокоился.

Все обойдется.

Ему не оторвут, как богомолу, голову за поцелуи.

– Какая еще сковородка, – совсем рассердилась она и принялась наступать на него. – Не морочь мне голову! Сколько раз нужно говорить, что я не собираюсь ни с кем встречаться. Тем более с таким, как ты!

– С каким? – Адам уже почти решил спасаться бегством, но остался на месте. Ему было интересно, что она сделает, когда закончит свое наступление.

– Молодой! Красивый! Богатый! Добрый! Ужас!

– Ладно, – Адам решил не оспаривать столь очевидные недостатки. Асин указательный палец пребольно уткнулся ему в грудь. – Рано или поздно я стану старым. И постараюсь обеднеть, если