немедленно последовала за ним. – Почему вы разозлились?

– Я не разозлился, – ровно ответил Адам, заглядывая Еве в рисунок. – Что это?

Его дочь пожала плечами.

– Наш сад, когда деревья вырастут.

Вот что означали густые заросли темно-фиолетового цвета.

– Вы разозлились, а теперь врете, что не разозлились, – настаивала Ася.

– Так хорошо меня знаете? – спросил Адам, не поднимая к ней головы.

– Тоже мне, загадка Вселенной.

Ева посмотрела сначала на свою няню, а потом на него.

– Папа сердится, – согласилась она. – Наверное, Васька опять что-то натворила.

– Да, Васька, – подхватил Адам, – которая почему-то до сих пор думает, что живет в приюте и что некому принести ей арбуз.

– Васька хочет арбуз? – изумилась Ева.

– Нет, огурец с сахаром, – отозвался Адам холодно и украдкой посмотрел на Асю. Она выглядела оторопелой.

– Вы только что сравнили меня с бездомным щенком из приюта? – спросила она недоверчиво. – Совсем ополоумели?

– А потому что вы ведете себя как глупый щенок. Ах, я такая одинокая белая женщина. Мне так нравится быть одной. Чушь собачья.

– Прошу прощения? Вы назвали мои убеждения чушью собачьей?

– А как еще назвать принципиальный отказ от нормальных отношений?

Ева перевернула альбомный лист и начала новый рисунок. Казалось, ее нисколько не беспокоили громы и молнии над ее головой.

Адам и сам не понимал, почему снова сорвался. В последнее время его хваленая невозмутимость давала сбой за сбоем.

Все годы долгих тренировок сломались об одну беззаботную женщину, которая вела себя так, как будто он почти пустое место.

Приложение к Еве, и все.

Неужели так сложно просто попросить его о помощи? Что с ней случится? Ее мир рухнет?

Ася так яростно листала страницы в электронной читалке, что он не удивился бы, если бы она извлекла оттуда какое-нибудь особенно злобное проклятие. От человека с осиновым колом на спине всякого можно было ожидать.

– Вот, – воскликнула она, наконец, торжествующе. – «Представление о собственности, о правах «безраздельного владения» одного супруга другим является моментом, отравляющим легальное супружество. В самом деле, получается величайшая нелепость: двое людей, соприкасающихся только несколькими гранями души, «обязаны» подойти друг к другу всеми сторонами своего многосложного Я. Безраздельность владения ведет к непрерывному, стеснительному для обеих сторон пребыванию друг с другом. Нет ни «своего» времени, ни своей воли, а зачастую, под гнетом материальной зависимости, нет даже «своего угла» отдельно от супруга… Непрерывное пребывание друг с другом, неизбежная «требовательность» к предмету «собственности» превращают даже пылкую любовь в равнодушие, влекут за собою несносные, мелочные придирки…» Так нафига мне мое многосложное Я ввязывать в такую нелепость, как отношения? – требовательно спросила Ася.

– Это еще что? – изумленно спросил Адам. – Очередная цитата из Гарри Поттера? Доктора Кто? Баффи, истребительницы вампиров? Мстителей? Или что у вас там еще вместо Библии?

– Это, друг мой, Александра Коллонтай, – высокомерно ответила Ася. – Эссе «Любовь и новая мораль».

– Вы что, читаете на ночь опусы революционерок-феминисток? Вместо снотворного? – Адам даже злиться перестал, так его поразило это открытие. – Вы сейчас цитируете мне женщину, которая заявляла о том, что заняться… – он скосил взгляд на Еву, – сделать тинки-винки также естественно, как выпить стакан воды?

– Тинки-винки? – переспросила Ася и поспешно закусила губы, чтобы не расхохотаться. – Как вам вообще в голову пришли телепузики в этом контексте? Вы извращенец?

– Извращенец, – повторила Ева, смакуя новое слово.

– И ничего такого о стакане воды Коллонтай не заявляла, – продолжала наседать Ася. – Она была первым в мире женщиной-дипломатом и говорила на более чем шести языках! Так что к ее словам стоит прислушаться!

– Да, против Коллонтай мне не выстоять, – согласился Адам и все-таки расхохотался.

Ася сначала фыркнула, а потом тоже засмеялась.

– Извращенцы, – предположила Ева.

– У вашей дочери, – заметила Ася, – удивительная тяга ко всему неприличному. Чудо какое-то. Признавайтесь честно, это ваши гены?

– Вот уж нет. Я был робким и нерешительным ребенком. Очень осторожным. Сто раз думал, прежде чем что-то сделать, и предпочитал лучше не делать ничего.

– Правда?

Ася села рядом с ним на пол и вытянула ноги.

– Уже отекают, – пожаловалась она. – Что со мной будет на девятом месяце?

Адам осторожно положил ее ступню себе на колени и принялся легко массировать ее через оранжевый носок.

– В школе я всегда садился на первую парту, чтобы меня не задирали одноклассники, – продолжал Адам. – Чтобы не расстраивать родителей, всегда хорошо учился, и все просто списывали у меня.

– Вы же все время ходили на спорт? Почему бы вам было просто не поколотить их? – спросила Ася с интересом. – Я время от времени становилась ужасной драчуньей. Моих родителей даже пару раз вызывали в школу.

– Они ругали тебя? – спросила Ева.

– Конечно, – ответила Ася, – и наказывали. То мне нельзя было гулять, то запрещали шоколадки, то отбирали куклы. Я обожала играть в куклы, придумывала множество историй с ними. Однажды мама выпорола меня крапивой, это было очень больно и обидно.

– Ты плакала?

– Вопила на всю улицу, что меня убивают, и требовала вызвать полицию.

– Но ты же хорошая, – произнесла Ева, сдвинув свои густые брови, – почему ты вела себя плохо?

– Потому что была глупой, – подумав, ответила Ася. – Только дураки ввязываются в драки. Умные хорошо учатся, как твой папа. Но, Адам, как вас вообще занесло в коучинг?

– Я красивый, – просто сказал он, – людям нравится смотреть на красивых людей. Пожалуй, это была моя суперсила, как вы говорите. Знаете же, что красивым детям учителя поневоле ставят оценки выше, а преподы быстрее принимают зачеты. В университете я переехал в этот стеклянный дом, который ужасно дорого содержать, и почти сразу опять рассорился с отцом. Маме и в голову не приходило давать мне денег, а отец пошел на принцип. Я сдавал первый этаж в аренду, начал продавать рекламные площади для бесплатной газеты, и вскоре выяснилось, что у меня покупают охотнее, чем у других. Так я попал в продажи и маркетинг, а оттуда уже в коучинг. Денег все равно не хватало, поэтому приходилось приторговывать лицом для всяких рекламных съемок. Однажды отец увидел мою фотографию на баннере – это была реклама нижнего белья. Ух, он и разозлился!

– Из-за того, что в исламе запрещены изображения людей?

– Из-за всего. Он просто бесился. Наверное, ему хотелось, чтобы я сидел тихо и не высовывался. А я высунулся. В этом все дело.

– А я красивая? – спросила Ева.

– Самая красивая в мире, – согласился Адам.

– А Ася?

– И Ася самая красивая в мире.

– Пфых! – она дернула ногой. – Мне в отличие от вас никаких скидок из-за внешности не делали. Приходилось брать города обаянием.

Адам погладил оранжевый носок.

– Вы очень красивая, – повторил