мужчина усиленно протаптывает и без того протоптанный ковер. На полу валялся фотоальбом, который Айзек когда-то видел у мамы в спальне. Он был открыт на странице с фотографией двоих маленьких детей. С такого расстояния он не мог разглядеть четко, но вроде там были два велосипеда.

Время от времени сумасшедший полицейский что-то бормотал себе под нос – вроде как его мама должна за все заплатить. Но за что? Опасаясь приступа паники, Айзек старался дышать ровно и все сильней сжимался в комок. Помимо головной боли и саднящего горла, он ощущал сильный озноб, после которого его обычно пробивал пот. Тем не менее дрожал он не от озноба, а от страха. Сердце колотилось так, что кололо в груди, и Айзек уже боялся настоящего сердечного приступа. Больше всего ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось кошмаром, горячечной галлюцинацией. Чтобы мама вошла и этот ужас прекратился.

Винить было некого, кроме самого себя – ведь он сам поддался на уловку похитителя. Надо было сразу сообразить, что дело нечисто, когда полицейский – если это правда полицейский – попытался усадить его в машину без эмблемы, да еще и помешал взять с собой мобильный телефон. Айзек проигрывал в голове всю ситуацию и представлял, что именно мог изменить. Отец частенько говорил ему, что «после драки кулаками не машут», а Айзек только закатывал глаза. Сейчас он сознавал всю горечь этого выражения.

Внезапно мужчина перестал расхаживать туда-сюда и метнулся к Айзеку. Тот попытался глубже зарыться в подушки дивана, но мужчина уже схватил веревку у него на запястьях и стащил Айзека на пол. Тот упал с громким стуком, запястья вспыхнули, как от огня, и он, не удержавшись, вскрикнул. Мужчина потащил его в сторону кухни; Айзек извивался, пытаясь освободиться. Мужчина хрипло задышал и, не отпуская руки Айзека, ударил его ногой по почкам.

Айзек хватал ртом воздух в попытке восстановить дыхание, а мужчина продолжал безжалостно волочить его по полу, пока они не добрались до двери с металлической перекладиной засова. Мужчина бросил Айзека, достал ключ и повозился с дверью, отпирая замок. Минуту спустя, ревя от ярости и брызжа слюной, он отшвырнул ключ в сторону. Тот ударился о стену и, звякнув, приземлился в раковину, словно пуля. Айзек все еще пытался отдышаться, когда мужчина схватил его снова и затащил в комнату без окон, где пинал ногами до тех пор, пока Айзек не уткнулся лицом в пол, задыхаясь от слез. Прежде чем захлопнуть дверь, мужчина прорычал:

– Ты ничего не знаешь о своей матери! Все, что она тебе говорила, – ложь. И теперь она заплатит!

В темной комнате Айзек заставил себя дышать через нос, боясь, что его вот-вот вырвет. Что еще хуже, он боялся теперь не только за свою жизнь, но и за мамину тоже. Он знал, что она ни перед чем не остановится и отыщет его. Она хороший детектив и никому не позволит причинить вред ее детям – никогда. Она будет защищать их, как мать-медведица. И пойдет до конца.

Тем не менее Айзек молился, чтобы она поторопилась и скорее его нашла. Он даже заключил с Богом договор: пусть мама его найдет, и он всегда будет убирать в своей комнате, и даже согласится носить пиджак. Господи, да он устроит в ее честь ужин с дресс-кодом! Потом его охватило чувство вины: он ведь молится, чтобы мама угодила в ловушку этого парня… Но Айзек напомнил себе, что она офицер полиции и знает, как себя защитить.

Не сводя глаз с запертой двери, он принялся мечтать, как его спасут. Мама с Кордом будут возглавлять отряд – они выбьют дверь тараном, застав похитителя врасплох. Ему ударят в лицо щепки от деревянного дверного полотна, ослепив и напугав. Из дымовой гранаты вырвется дым, и тогда Айзек свалит его с ног, а мама тут же подлетит к ним в прыжке, как ниндзя.

Слезы текли у него по щекам, когда он представлял себе, как она схватит его в объятия – ну и что, что ему четырнадцать лет; все равно нужна мама!

* * *

Не зная точно, сколько уже пробыл в этой комнате, Айзек прислушивался к шагам мужчины, время от времени проходившего мимо дверей. Каждый раз он весь съеживался от страха. Потом шаги остановились и дверь распахнулась. Айзек невольно содрогнулся. В одной руке мужчина держал миску, в другой – нож.

– Я развяжу тебе ноги, – сказал он, входя в комнату, – но если ты хоть раз дернешься, я тебя убью. Перережу тебе горло и отправлю голову твоей мамаше. Ты меня понял?

Айзек кивнул, сам не зная, действительно ли согласился или это просто дрожь. Пэбави поставил миску на пол и перерезал веревки у него на ногах, так что от пальцев вверх побежали мурашки, пока к ногам возвращалась чувствительность.

– Садись, – приказал мужчина, и Айзек подчинился, но несколько раз упал, прежде чем смог сесть, прислонясь спиной к стене.

– Подними руки. – Айзек снова послушался.

Мужчина вложил ему в ладони миску куриной лапши, глядя на Айзека злобно прищуренными глазами. Айзек осмелился задать ему вопрос; голос у него был хриплым:

– Но руки…

– Если хочешь есть, придумаешь, как обойтись без рук, – перебил его мужчина и вышел из комнаты, на этот раз оставив дверь открытой.

Глава 43

Среда, 3 апреля, 19:30

Корд с офицерами Финли и Александером ушли опрашивать соседей – настояв на том, чтобы Алисса осталась дома и не сопровождала их, – а Лиз, стараясь быть полезной, раз уж ее навыки полицейского художника пока не требовались, взялась готовить ужин из продуктов, заготовленных Алиссой, хотя та заранее могла сказать ей, что есть не будет, потому что одна только мысль о еде вызывала у нее приступы тошноты.

Брок с Холли обзванивали знакомых Айзека, а Алисса спорила по телефону с капитаном Хаммондом.

– Нет, я не могу доказать, что моего сына похитили…

Она прикрыла глаза, сжав трубку до того, что побелели костяшки пальцев, и напомнив себе, что, если швырнуть ее в стену, она просто останется без телефона.

– Мой сын не сбежал из дома, капитан. Он никогда бы этого не сделал. О да, уверена, вы уже слышали это раньше. – Алисса нечаянно нажала щекой на кнопку громкой связи, и голос Хаммонда наполнил гостиную:

– Я злоупотреблю своими полномочиями, если сейчас позволю вам объявить «Тревогу Эмбер»[23]. Пока нет никаких доказательств, что вашего сына похитили или что его жизнь под угрозой…

Сквозь стиснутые зубы Алисса прорычала:

– Я работаю