Подувший с юга ветер принёс запах хвои и смолы, на горизонте с востока уплотнились тёмно-синие облака, сверкнула зарница.

— Не будем задерживаться, — проверяя готовящуюся рыбу, произнёс молодой гном, — гроза собирается. Но, согласитесь, братья, как это будоражит — приближение бури!

Достав из сумки небольшие походные гусли, самый старший из отряда, практически седой золотоискатель сел спиной к чернеющим облакам.

— Над скалистыми хребтами, 

Где бывает снег в июле, — начал он песню, и собратья подхватили, — над еловыми лесами, 

Что забраться вверх рискнули,

Над замшелым камнем, над ручьем, 

Где пылает солнце горячо,

На потоках восходящих, 

Словно горный уголь чёрен, 

Чёрен, будто ночь незрячих, 

Видел я, как кружит ворон. 

В небесах из синего стекла 

Надо мной чернеют два крыла.

Расскажи мне, ворон, 

Расскажи, крылатый, 

Как найти мне гору, 

Что скрывает злато?

У какого бора, 

Над какой стремниной 

Я погибну скоро 

Под камней лавиной?

Скоро год, как я оставил 

Тёмных городов похмелье, 

И свои стопы направил 

В эти дикие ущелья. 

Не распутать каменный клубок 

Тем, кто не был долго одинок.

Я безумен? Ну, так что же! 

Не безумнее, чем горы. 

Поздно! Думать здесь негоже! 

Нынче стану я, как ворон. 

В небесах из синего стекла 

Будет нынче дважды два крыла.

Помогите, горы, 

Мне собрать все силы! 

Дай перо мне, ворон, 

Для моих для крыльев, 

Дай мне сил подняться 

Над скалистым склоном, 

Дай мне оторваться 

От моей погони.

Мне заменит хриплый клёкот 

То, что раньше было словом,

Мне ответит грозный рокот 

Всех вулканов на суровом, 

Непонятном раньше для меня 

Языке подземного огня.

Отражаясь совершенно 

В ледяных озерах боли, 

Словно молния, мгновенно 

Сердце вырвется на волю. 

Кто найдёт тогда мои следы 

На лазурных зеркалах воды? 

Не ищи — не сыщешь 

Ни следа на камне! 

Слушай — не расслышишь, 

Что поёт вода мне. 

Только над горами,

Над еловым бором,

Надо льдом, снегами,

Кружит чёрный ворон.

Костёр вдруг задрожал, и в далёком раскате грома один из языков пламени, будто ожив, соскользнул на камни, закружился и, затанцевав в сторону расщелины, упал вниз, рассыпавшись искрами, разлетевшимися по камням золотыми огоньками.

— Там, куда огонь указал, жила! Отвечаю! — закричал чернобородый. — Отвечаю! Азагхал! Мы нашли! Это величайшая удача!

— Ура! — подхватили искатели. — Переждём грозу и возьмёмся за дело!

Гром прогремел совсем близко, сверкнула молния, на землю упали первые капли. Наскоро собравшись, гномы поспешили спрятаться в ближайшей пещере и, уходя, увидели, как в темнеющем небе, где уже не летали с криками вороны, кружил исполинский орёл с дивным золотым оперением.

***

— Сколько лет прошло, а я всё не понимаю, как можно не помириться с братом, даже таким… особенным, как твой, — отставил кружку, в которой закончилась крепкая медовуха, мастер-гном и, бурча себе под нос, полез в печь проверять температуру.

— А мне оно надо? — сверкнул глазами Эол, опуская в воду раскалённую сталь. — Передам ему очередную цацку, и пусть радуется ещё год. Однажды, Нори, я сделаю ему шипованный доспех. На задницу. Но сначала найду себе новое жильё, подальше от нынешнего.

Гном загоготал, едва не поджёг бороду в печи.

— И что тебе, друг-эльф, мешает это сделать сейчас?

— Я не могу решить: наружу должны быть шипы или внутрь.

Вошедший в кузницу подмастерье тоже засмеялся, с грохотом водрузил на стол огромный ящик с заготовками.

— Интересно, — хмыкнул он, — если ты переселишься к нам в Ногрод, твой брат пришлёт к нам армию, чтобы мы привели ему тебя в цепях?

— Тингол заставит нас сделать Эолу такой же доспех, только неснимаемый! — схватился за живот мастер.

— Пусть в Белегост едет, — предложил подмастерье. — Один из сыновей их доживающего свой век короля нашёл богатую золотую жилу, а теперь приглашает наших горняков, обещая, что разработка будет вестись на равных условиях, то есть, мы увезём всё, что добудем. Как тебе идея, Эол?

Стерев пот со лба, брат дориатского владыки скривился:

— Нет, пока меня устраивает мой договор с Элу. И с вами. Перед отъездом я снова заберу несколько мертвецов, у которых родни нет.

— Зачем они тебе, эльф? — брезгливо осведомился подмастерье.

— Я тебе покажу, — оскалился Эол. — Пойдём.

— Сходи, полюбуйся, — хмыкнул Нори. — Много интересного увидишь.

Молодой гном с любопытством посмотрел на самодовольно выпрямившегося эльфа с новым клинком в руках.

— Я покажу и расскажу такое, о чём ты не слышал никогда, — таинственным шёпотом произнёс брат Тингола, — но услуга за услугу: ты сделаешь на этом лезвии гравировку на каком-нибудь неизвестном языке, которая означает «Однажды ты подохнешь от жадности, любимый родственник».

Увидев испуганный взгляд подмастерья, Эол расхохотался и хлопнул гнома по плечу:

— Я не осуждаю тебя за незнание особых тайных наречий! Напишешь на Тэлерине. И подпись свою поставишь.

На этот раз гном понял, что эльф шутит и, облегчённо вздохнув, рассмеялся.

***

Дом Эола, выстроенный в городке мастеров Ногрода, сильно отличался от типичных гномьих построек высотой и утончённостью, а ещё мрачностью, которую придавало обилие чёрных кованых деталей декора в виде хвостатых звёзд. Эльф жил здесь, когда надолго приезжал в гости к знакомым кузнецам, в остальное время дом пустовал.

Однажды, появившись после длительного отсутствия Эол обнаружил в подполе ящерицу, с тех пор часто делал гравировки и различные предметы интерьера в виде пресмыкающихся.

— Знаешь, зачем мне трупы? — зловеще спросил эльф молодого гнома, наслаждаясь произведённым эффектом, особенно ярко проявившимся, когда медленным осторожным движением брат дориатского короля запер входную дверь и спрятал ключ в потайной карман. Надев плотные перчатки, Эол многозначительно поднял брови. — Из них получаются прекрасные скульптуры.

— Эти твои шуточки, кхулум! — отмахнулся подмастерье, стараясь не показывать, что боится. — Нори говорил, ты изобретатель, а не живодёр.

— А, может быть, мы просто с ним заодно?

Юный гном осмотрелся. Среди изображений тянущихся к хвостатым звёздам ящериц попадались чертежи странных механизмов, похожих на шарнирные рычаги, только гораздо более сложные. Добавив освещения, Эол поманил приятеля жестом в угол комнаты и отдёрнул штору, висевшую у стены.

— Не может